Нелюбушка - стр. 3
Мы вернулись с залитого солнцем юга, и через месяц врачи озвучили приговор. Все произошло скоропостижно. А дуреха, рыдающая от меня в двух шагах на протертом диване, оплакивает несбывшиеся надежды.
– Солнышко, кончай мазать соплями диван…
Я заслужила спокойный сон, подумала я, подпихивая подушку под голову и морщась от ставшей сильнее от сырости боли. Я устала от людей, от их претензий ко всем вокруг, от их амбиций, стереотипов, пустых и пафосных лозунгов. Я не выносила людей – агрессивных, ленивых, капризных, алчных, – они же, как назло, потянулись ко мне, едва «убогонькая» превратилась в миллиардершу, и я улыбалась, конечно, в ответ, но знала, насколько все это наносное, как песок. Что я, что люди уверенно лицемерили: я зарабатывала на них, они хотели денег и покровительства.
Фанерные стены подрагивали от ветра, и в унисон со стихией выл обманутый кавалер.
Мир с треском разломился напополам.
Меня швырнуло в отчаянно ледяную бездну, я захлебнулась горькой водой, в глаза плеснуло концентрированной солью, дышать стало нечем. Стоял оглушительный гул, небытие болтало меня, как теннисный мячик в стиральной машинке, я пыталась не сделать вдох и ухватиться за что-нибудь, но все вертелось и исчезало прямо под пальцами и кончилось так внезапно, что я не поверила обрушившейся тишине.
Я разлепила губы, тронула воздух кончиком языка и жадно вдохнула, еще и еще, и я не слышала собственное надсадное дыхание. Меня окружала не тишина, мне слух изменял. Сердце билось о ребра, болел низ живота, вероятно, я ранена.
Но это не страшно. Главное – я осталась жива.
Я лежала на боку на чем-то сухом и твердом, колючем, я провела пальцами – похоже, ковер. Пальцы ног шевелились тоже, но я словно была обута, не было знакомой боли в бедре и тазу. Я приоткрыла один глаз, второй, слизнула с разбитой губы что-то теплое – кровь, и это неудивительно, я очень легко отделалась, мне сказочно повезло.
Я закашлялась, на этот раз услышав свои хрипы, обрадовалась, что слух возвращается, и промокнула рану на губе рукавом пижамы…
Мое запястье было обтянуто темной тканью с некогда белой манжетой, и это напомнило мне школьную форму. Я коротко хохотнула – причуды памяти, возможно, контузия, и подняла голову. Комната была в мельтешащих пятнах… я на секунду зажмурилась, помотала головой, испытала приступ дичайшей тошноты, но справилась. Откуда-то донеслись глухие удары о землю и металл – шли спасательные работы.
– У нее кровь, маменька, – раздался испуганный голос, и я расфокусированным взглядом поискала, кто говорит. Яркие пятна света – свечи на столе, справа и слева; стулья, еще один стол, тяжелые темные занавеси, из-за которых нечем дышать. Одно бледное пятно обернулось совсем еще юной девушкой с перекошенным от страха лицом, другое – поворот головы снова привел все в движение и вызвал тошноту – женщиной постарше, примерно моей ровесницей.
Женщина вытянула руку в мою сторону и величаво поджала тонкие губы.
– Всегда была дешевой актриской. Поднимайся, Любаша. Кровь утри.
Она вытащила из декольте платок и брезгливо швырнула мне. Платок упал на расстоянии вытянутой руки, и я даже не подумала его подобрать.
По телу прошел мерзкий озноб, прошиб холодный пот. Рассудок сопротивлялся кошмару, подсказывал, что современная медицина успешно лечит и не такие расстройства, я несколько раз вдохнула, стараясь не разреветься – галлюцинации наяву ужаснули до панической атаки. Я напомнила себе, что недавно прошла полное обследование, я здорова настолько, насколько могу быть со своей травмой, но это нога и тазобедренный сустав, а не мозг и не психика… что бы мне ни казалось, это закончится.