Нелюбушка - стр. 2
– Вы не боитесь? – прошептала девчонка не то неверяще, не то возмущенно. Мне недосуг было разбираться в оттенках ее неустойчивых чувств.
– Кого? Твоего парня-истерика? Нет, солнышко, я никого не боюсь. Спи или проваливай к чертовой матери.
Ураган кончится, я пересеку границу и две недели буду валяться на лежаке, кататься на фуникулерах, любоваться на пышную зелень субтропиков с высоты смотровых площадок, лопать мидии и рапаны, а по вечерам забираться с планшетом на крышу отеля, провожать на заслуженный отдых солнце и пересматривать старые фильмы с французским комиком. А потом самолет разгонится навстречу уставшему морю, оторвется в последний момент от земли, и я вернусь в привычную колею – к переговорам, поставкам, выставкам, совещаниям. Мне ведь всего сорок пять, я еще долго буду стоять во главе своего бизнеса.
У меня много сил и бесконечное множество дел.
Я выучила урок – рассчитывай на себя, а цветочки и ягодки – волшебная мантра, которая якобы помогает от бед. Жизнь меня не ждала, но, обалдев от безбашенной наглости, позволила взять все, что мне не принадлежало.
В холодный зимний день я появилась на свет с досадным для дежурных врачей «врожденным дефектом». Родители мечтали, что будет сын, как полагалось, наследник дивана, но родилась я, крикливая и калечная, ни на диван положить, ни припахать к огороду. Не привечали меня ни в яслях, ни в садике, в школе я была не то что изгоем – незримо существовала. Не горели желанием возиться со мной в больницах – я ведь не умираю, а операция поможет, наверное, но скорее, что нет. Отчаянный век подходил к финалу, трясло страну и население, мать нянчилась с долгожданным сыном и вечно скалилась на меня, отец нашел наконец работу, достойную главного инженера, и исправно приносил зарплату – некондиционные гайки – и сорокаградусный дефицит, который тут же прятал от матери.
В полуголодных офисах на бухгалтера-кривоножку с дипломом техникума смотрели с понятным недоверием: бухгалтера-новичка кормят ноги. Нам надо было на что-то жить, и я, сражаясь с безжалостной болью, раскладывала на раскаленном прилавке товар – отцовскую металлическую зарплату. К исходу недели жара окончательно доконала, я повесила объявление «все по рублю» и впервые пришла домой с деньгами. Ночью в столицу наведался шторм, перебил людям чувство собственной важности, придал рынку вид свалки, и моя эскапада осталась для родителей тайной.
Я пошла на первый предпринимательский риск: купила на вырученные деньги всевозможную нужную покупателям ерунду и старую тряпичную палатку, на которой нарисовала белой краской задорно подмигивающую единичку.
Время шло, порой бежало, я научилась считать сроки не страничками школьного дневника, а отчетными периодами. Палатка стала магазинчиком, после – еще одним, я наняла продавцов, поступила в платный вуз. Отец спился – ожидаемо, мать пестовала любимого сына – я заблокировала ее в конце концов, ошалев от постоянного «дай нам денег». В двадцать три я почти случайно вышла замуж за вдовца старше меня на пятнадцать лет, удочерила его малышку и выяснила, что семья – не погоня за ощущениями, а уютная гавань, и важно не пялиться друг на друга в экстазе, не обвинять, а быть рядом, смотреть в одном направлении.
Дочь окончила институт и лет через десять сменит меня на посту в федеральной сети магазинов бытовых и хозяйственных товаров «Целковик». Я уже третий год вдова и отправилась на эту экскурсию в память о муже.