Нельсон. Морские рассказы - стр. 25
«Алика», слегка вибрируя корпусом от работы главного двигателя, мерно переваливаясь с борта на борт, шла своим курсом. Через пять дней – Япония. А там, глядишь, и через недельку домой.
Всё-таки он будет дома не в ноябре, а в августе. Он сходит с женой в осенний лес, они искупаются в море, он соберёт самый лучший букет полевых цветов. И, прикрыв ей глаза ладонями, спросит:
– Мамусь, а что ты сейчас хочешь от своего заплутавшего счастья?
И он вновь будет слышать её радостный смех. А вот вчера услышал её слёзы. Зачем он позвонил домой?
Хотелось сказать, что не в ноябре, а через пару недель он будет дома. Но женская реакция непредсказуема. В ответ были только слёзы и тревога:
– Ты живой, ты здоровый, ты не обожжён, цел?
И, несмотря на все увещевания, он не смог ни в чём её убедить.
– Ты меня всегда обманываешь. Я знаю, ты такой. Даже сейчас ты меня обманул.
Ну что сказать ещё? Ну, сделал ещё одну ошибку. Надо было звонить перед вылетом из Японии домой. Кэптин Брэдли так и сделает.
Убаюкивая, качается «Алика». Боль в ноге немного поутихла, и он стал опять засыпать…
Будильник радостно возвестил, что новый день уже пришёл. Яркое утреннее солнце уже заглядывало в иллюминатор спальни. Небо было без единой тучки. Бирюзово-синий океан катил свои валы зыби, и «Леди Белла» отвечала ему лёгким покачиванием. Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток.
Я прислушался, различая работу цилиндров главного двигателя. Они, где-то внизу, отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа моего «Зульцера». А там – придём в порт, вскроем, посмотрим…
Осталось всего-то двадцать дней до Кальяо. А там, в порту, я знаю, где есть телефон. Сразу позвоню Инночке. Ведь целый месяц я не буду её слышать. Наша «старушка» не имеет телефона. Хозяин сэкономил. Установил только телекс. Жаль, что не слышу её голоса. А так бы хотелось перекинуться парой слов.
Кран фыркал жёлтой водой. Побыстрее её спустив, я вымылся под душем, побрился и в свежем летнем костюме спустился в кают-компанию.
Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету. Перекинувшись с ним парой фраз о хорошей погоде, о его отличной сигарете, о том, что осталось только двадцать дней перехода, я вместе с ним вышел из кают-компании.
Вадик что-то копался в кладовке. В дверях маячил Бармеджо.
– Владимирыч, какой из этих термостатов ему дать? – как всегда, с миллион первым вопросом вместо приветствия, встретил он меня.
– РТ 107. У нас же он полетел, – удивившись непониманию Вадика, я выбрал из ящика нужный термостат.
Бармеджо, получив его, сразу же испарился. Что-то напевая себе под нос, я быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон.
Машина встретила меня своим жарким дыханием, воздухом горячего железа и нагретого масла.
На крышках всё было в норме, турбина свистела, как и положено ей на этих оборотах. Четвёртый механик Бакаланко уже принял вахту и, улыбаясь, приветствовал меня взмахом руки и лёгким поклоном.
Механики за ночь в журнале ничего лишнего не написали.
Валентино, электромеханик, что-то уже колдовал у распредщита. Я вспомнил, что вчера я ему дал задание почистить контактор насоса пресной воды.
Внизу Фортич с Бангсалом начали красить борт. С виду они сосредоточены, в наушниках, не спеша, делали свою работу. Впереди ещё двадцать дней. Эту работу, по их понятиям, надо было сделать качественно, т.е. протянуть подольше. Они, весело скалясь, макали катки в бадью. Бангсал уже успел мазнуть Фортича по спине катком. Он вечно что-нибудь чудит. Но Фортич не обижается. Он говорит, что без шутки за год контракта у любого крыша съедет. И он в этом был прав.