Некромантка - стр. 15
– Александра, а какие у вас таланты?
Аж зубы свело от этой «Александры», пророкотавшей как-то слишком уж созвучно со «сколопендрой» и серьезно до ужаса. Шурочке не особо нравилось ее полное имя, его вечно хотелось стряхнуть с себя, и она действительно встряхнулась, прежде чем переспросить:
– Мои?..
«Мертвых поднимаю, девиц свожу с ума, шубы чужие ворую».
И снова матушка все взяла на себя: обняла за плечи, заулыбалась, засветилась, гордо перечисляя:
– Рукоделие! Вязание! Крестиком шьет!
Шурочка подперла подбородок рукой и промолчала. Матушку она все же любила, и мысль, что стоило бы зашить ей рот, была жестокой. Но, к слову, на это рукодельных талантов бы не хватило. Снова взгляд упал на бухгалтера Алешу, которого явно испугал мрачный вид невесты. И плевать. Может, он и не так дурен, нелепый просто… но раз он как Ирка, пугливый, серый и обморочный, пусть скорее идет своей дорогой. Целее будет.
– Это же чудесно! – оживился Востриков-старший. – А у нас дома как раз полно подушек, которые можно крестиком расшить!
О боже… Шурочкино терпение трещало по швам. В голове бился вопль: «Больше не выдержу!» Интересно, может ли от скуки остановиться сердце? Как от страха? Она была от этого явно недалеко. Пальцы знакомо закололо, а мысль «Опять я ее подвожу» мгновенно сменила другая, тяжелее и злее: «Да какого черта? Это она подводит меня! Да и себя!» Шурочка разве вещь? Ее так нужно сбагрить? И цену еще набить, наплести с три короба про воображаемые таланты, умолчав о настоящем? Ну конечно, раз товар с браком, по-другому никто и не возьмет, так матушка думает. Права даже: возьмет не каждый, а все равно… от старания этого, заискивания тошно до кровавых мальчиков в глазах. Шурочку хоть спросили, что она думает о застенчивых тощих бухгалтерах в круглых очках? Хоть предупредили: «Все, открываем сезон охоты на женихов»? Ну не-ет, хватит! Увы, она не кошка, в Париж не уплывет. Но и от случек увольте-с.
Алеша вздрогнул и весь сжался, точно почувствовав неладное. Матушка метнула взгляд-молнию. И только Востриков-старший продолжал безмятежно уписывать заливную рыбу – к слову, довольно гадкую, сегодня не получившуюся – за обе щеки.
– Что вышивать нравится, цветочки, птичек?.. – начал он таким тоном, будто сам был в этом деле не меньшим мастером, чем в свечах. – А розы можете? Люблю розы…
Шурочка тихо положила приборы на тарелку и посмотрела ему прямо в глаза. В голове стало как-то… пусто, а потом дорогу туда нашли они – белые искорки, которые всегда подбивали ее на шалости. Те же искорки, что кололи пальцы и спонтанно срывались с них, стоило проснуться колдовству. Цветочки… птички…
– Рыбок, – спокойно произнесла она, вздохнула и покачала головой. – Не умеете вы барышню разговором развлечь. – Помедлила. Сердце действительно стучало медленно, или так ей казалось? Неважно. – Ничего! Я сейчас сама нас всех развлеку.
Белые искорки пустились в пляс, сорвались с ногтей даже прежде, чем Шурочка это осознала. Взвились над столом, осыпались в тарелки… Раки, лежавшие внушительной грудой, мстительно защелкали клешнями первые. Дальше распахнула рты и завращала глазами громадная, еще не разделанная щука, ударила хвостом, раскидывая задорные кружочки моркови и маслянистые ломтики картошки. Перепела взлететь не могли, поэтому поползли, поползли в разные стороны, помогая себе зажаристыми золотистыми крыльями и оставляя на белой скатерти жирные соусные следы. На столе было теперь веселее, чем за столом. Шурочка не выдержала и засмеялась, когда один рак схватил Вострикова-старшего за галстук, а щука прыгнула бухгалтеру Алеше прямиком на колени. Тот качнулся и с перепугу грохнулся вместе со стулом.