Неизвестный Пушкин. Записки 1825-1845 гг. - стр. 34
– Наполеона погубило перед Ватерлоо то, что он провел ночь на своей позиции. Веллингтон, которого он выбил с позиции в Линьи и Катр-Бра, получил возможность избрать новую позицию для последнего действия трагедии.
Меня это удивило, потому что только победитель ночует на позициях противника. Когда я спросила объяснение у князя Петра, он мне ответил:
– Это правда, но предположимте, что я захотел помешать Ожаровскому войти в эту гостиную, что он даже выколол мне глаз, но если он не войдет в Малахитовую гостиную, победа будет принадлежать мне. Настоящая цель движения – победа. Сбить противника с позиции, которая ничего не дает, не есть еще победа.
Тогда Ожаровский сказал:
– Наполеон был прекрасен при Ватерлоо, он сделал более, чем возможно. О сражении судят по результату, но, как военное дело, Ватерлоо было превосходно.
– Я не верю в измену Груши, – сказал затем Волконский, – это басня.
Князь Василий[113] отвечал:
– Обвиняли в измене Дюмурье, Моро и Бернадотта. Во времена революции всякий генерал, которого постигла неудача, считался изменником. Говорили также, что республиканские войска сражались из-за свободы. Это вздор; во-первых, потому, что войска всегда охотно сражаются, а во-вторых, не будь кадров королевских войск, наскоро собранные рекруты никогда не были бы в состоянии совершить такие походы. Что же касается измен и обвинений, то это все та же старая история карфагенских генералов: их даже убивали, когда они бывали побеждены.
Моден проворчал:
– Как мы тогда подражали римлянам, так они подражали карфагенянам. Это совершенно то, что делалось в Риме: Вар, отдай мне мои легионы.
– Какой вы классик, Моден, – сказал ему Ожаровский, – впрочем, есть доля правды в том, что вы говорите.
Князь Трубецкой заметил:
– Англичане также обвинили и даже судили адмиралов, которые потерпели поражение во времена Георгов. Барятинский[114] передавал мне, что ему говорили, что тории и виги как бы дрались между собою адмиралами и генералами. Обвиняли даже лорда Норта, что он, желая избавиться от неспособных вигов и раздражавших его ториев, отсылал их в Канаду.
– Среди военных всегда будет зависть; это существует со времен «Илиады», – проговорил Ожаровский. – Это похоже на польские сеймы. Немало хлопот было Наполеону с его маршалами и генералами. Он дарил герцогства и княжества, чтобы зажать им рты, награждал даже титулами этих республиканцев! Он разрезал Европу, как пирог, и создал королевства.
Князь Петр отвечал Модену:
– А когда король такого королевства действовал как король относительно своих подданных, Наполеон жаловался, что ему изменили. Он обвинял короля Жозефа, Мюрата, даже всех своих братьев.
– Единственный человек, которого он не хотел сделать королем, был королем, – это Бернадотт, – сказал Жуковский.
На это князь Петр заметил:
– И даже очень хорошим королем. Кроме того, он настоящий воин и очень умный дипломат. Даву был человек с большими достоинствами, гораздо значительнее и Келлермана и Массена, но все они бледнеют пред ним. Наполеон был гениален во всем, он ослеплял. Я удивлялся, когда слушал его. Какая разница между ним и Талейраном, который был главным образом ловок.