Навсегда только ты - стр. 26
Вскинув руки, тут же попыталась скрыть то, что было не предназначено для чужих глаз. Но было уже поздно. Несколько вспышек ослепили взгляд ровно за мгновение до того, как я отреагировала должным образом.
– Кто ж тебе поверит, замухрышка? – едко усмехнулась Маша, радуясь так, словно получила на день рождение Майбах.
Гнев, стыд, отчаяние — мною обуревали разные чувства, но главенствующим, конечно, было желание провалиться под землю.
Она совсем с катушек съехала?
– Маш, отдай телефон, – тут же отмер и Глеб, все это время не особо вмешивающихся в нашу перепалку. Видимо, пришел к такому же выводу, что и я.
Пакеты с сомнительным содержимым уже давно были позабыты, а освободившиеся руки Вознесенского — вытянутыми в требовательном жесте.
– Что не так? Я же просто прикалываюсь, – жалостливо пропищала соседка, заметив то, как именно смотрел Глеб.
Я и сама, позабыв о чувстве стыда, слегка вздрогнула.
В глазах Вознесенского не было и намека на радость или веселье. О, нет. Глеб был зол. Очень и очень зол.
– Маша, – процедил он сквозь зубы.
– Ой, да держи, – соседка обладала невероятной способностью быстро приходить в норму, поскольку тон ее больше не звучал испуганным. Скорее, наигранно беспристрастным? – Где там твои пакеты, ребята заждались уже.
И вернув телефон Глебу, она тут же умчалась в обратную сторону, даже не взглянув в сторону озвученных ею вещей. Пакеты так и остались сиротливо ждать своего часа позади Глеба, а фигура Маши — тонуть в ночном мраке.
Видимо, не такая уж она и непробиваемая, как хотела показаться.
С уходом блондинки окружающее нас пространство погрузилось в тишину. Фонарик подсвечивал наши ноги, поскольку руки Глеба были опущены, а в воздухе витало густое чувство неловкости.
Что вообще нужно говорить в таких ситуациях?
– Ты в порядке? – к счастью, Вознесенский первым решил начать наш диалог.
Я кивнула. Говорить не хотелось. Но так уж вышло, что именно устная речь была одним из первых этапов эволюции человечества. И именно ею нужно было воспользоваться, чтобы хоть как-то донести до мальчишки, что со мной действительно все хорошо.
Хотя по ощущениям мне казалось, что большего позора в жизни я никогда не пережила бы.
– Держи, накинь на себя, – увидев, как я безуспешно пыталась собраться с духом, Глеб стянул с себя футболку и протянул мне.
– А как же… – тут я вновь зависла.
Теперь уже здравые мысли точно покинули мою голову. Он собрался с голым торсом зависать с ребятами? Чтобы девчонки окончательно голову потеряли?
Если уж даже меня вело от одного вида невинного мальчишеского обнажения.
– Мы же на пляже, – виновато улыбнулся Вознесенский, пожав плечами. – Не парься, я отвернусь.
И действительно отвернулся, как только я дрожащей рукой приняла принадлежащую ему вещь. Вторую за сегодняшний вечер!
Когда я отняла обе руки от грозящей выставить на показ мои прелести блузки, сердце совершило кульбит. Футболка пахла Глебом. Терпкий аромат, пропитанный запахом морских волн и солнца с едва уловимыми нотками стирального порошка. Головокружительно и так…по-настоящему.
Я надевала его футболку настолько медленно и аккуратно, словно это была самая дорогая на свете вещь.
Так оно и было, вероятно. Ведь нет важней вещей, что дороги сердцу.
– Я все, спасибо, – кое-как закончив с переодеванием, произнесла тихо, и Глеб обернулся. – Но Маша права. Мне не место среди вас. Я лучше пойду обратно в комнату и…. – было больно признавать правоту противной соседки.