Наследники скорби - стр. 6
«Видать, Донатос не пускал, – догадался колдун. – Знал, что на пользу не пойдёт. Оно и верно».
На жальнике, прятавшемся в рощице за городским тыном, Тамир с отцом пробыли до вечера. Колдун подправил холмик, окропил кровью, словно не доверял тому, кто по осени затворил его матери путь в мир живых. Зарыл в могилу оберег с мудрёным на-узом, чтобы никто не смог Млаву поднять и потревожить. А после они с отцом долго стояли и молчали. Тамиру нечего было сказать, а старик, костлявым плечом прижимавшийся к налитому силой, говорить не осмеливался.
На обратном пути, возле городских ворот Строк стиснул сына за локоть.
– Ты прости, ежели что не так, сынок. Может, обидно тебе, что Яську я пригрел?
– Да пускай живёт, – отмахнулся колдун. – Ему защита, тебе подмога.
– Стар я стал, Тамирушка, – вновь заговорил отец, пытаясь объясниться с сыном. – Пекарню уж хотел совсем закрыть: не осталось силы на труд, а чужих нанимать боязно. Ум надо живой да острый иметь, чтобы за всем следить. Иначе дело захиреет или разворуют. А я… – Он виновато развёл руками, после чего продолжил: – Сам видишь… А Яська вроде родня. К тому же один как перст. Авось сбережёт ремесло родовое. Да и мне не так муторно. Вот закончишь служение, вернёшься, будет что перенять в оборот.
Тамир сперва не понял, о чём толкует отец. А как понял да заглянул в выцветшие слезящиеся глаза, так и проглотил готовые сорваться с губ слова. Столько было в Строковом взоре надежды, что не смог сын разуверить старика, лишь молча кивнул и сжал костлявое плечо. Незачем отцу знать, что служение Цитадели не закончить до самой смерти.
Вечером Тамир дождался, покуда отец заснёт, сдёрнул посапывающего Яську с сундука и потащил во двор. Паренёк онемел от ужаса и лишь беззвучно разевал рот, цепляясь за дверь. Решил, видать, что хотят его вышвырнуть на улицу на потеху ходящим. Обережник безжалостно выволок трясущегося мальчишку из избы да ещё подзатыльником наградил.
– Не блажи, – шикнул. – Со мной не сожрут. Поговорить надо.
Малец отчаянно затрясся и попятился обратно в дом. Не желая пускаться в долгие объяснения, что защитные резы на подворье обновил и бояться нечего, обережник дёрнул его за ухо и шикнул:
– Да стой ты, дурень.
За шкирку Тамир дотащил трясущегося паренька до старой липы, отвесил ещё пару затрещин, чтобы перестал вырываться, и сказал:
– Слушай и вникай, бестолочь. Я через день уеду. Завтра поутру сбегаешь за посадником, скажешь, что у Строка ждёт его колдун. Пусть придёт, дело есть.
– Господин, – залепетал Яська, у которого горели разом и затылок, и ухо. – Дак он же меня и слушать не станет…
Перед его глазами возникли роскошные хоромы городского головы, к которым даже подступиться было боязно. В вихрастой голове Яськи не укладывалось, что почтенный Хлюд, самый богатый купец Елашира, к кому-то явится по приказу, будто холоп.
– Как же я такое самому посаднику скажу?!
Страшный гость не разделял его робости, лишь усмехнулся и ответил:
– Ртом.
Яська испугано икнул, в душе моля Хранителей, чтобы сын Строка побыстрее отбыл восвояси: хоть в крепость, хоть ещё куда, лишь бы подальше. В умишке шевелилась тревожная мысль: «Такой прирежет – не дрогнет. А потом ещё и поднимет». И блазнилось мальчишке, будто от колдуна въяве расходится волнами страшная сила.