Наследники скорби - стр. 31
Слушалась одного только Клесха. Им её и выманивали. Подступит, брови сдвинет, скажет:
– А ну, сюда иди…
Она голову повесит и бредёт. Ступает через силу, но покоряется. У мальца, который «невесте» едва до плеча доставал, властности в голосе на двоих взрослых парней хватало. Только ведь зверёныша этого тоже поди уговори делать, что потребно…
Раз он на поводу у Нэда пошёл, когда девку в мыльню к Нурлисе привёл, где ей косы отмахнули. И второй, когда в порты её надобно было переодеть. А потом поглядел, как она опосля учинённого белеет и трясётся, обозвал наставника её старым пердуном, кулаком в бок пихнул и был таков. Чуть не сутки по всем кутам искали, чтоб выдрать…
Но того Бьерга не видела. Прознала об этих битвах, только когда воротилась в Цитадель и выслушала жалобы Койры на – послушницу, которая науке вразумляться не хочет и прячется от выучки.
– Зря ты её привезла, – говорил обережник. – Не выйдет из неё целителя. Никого не выйдет. Не верит она в себя. Не верит, что дар в ней, девке, есть. Думает, отец расплатился ею за защиту. Пустой себя считает. Вот что толку с такой вожжаться? В иных наука, как вода в песок уходит, а с неё скатывается. Я уж извёлся. Да и боится всего. Чуть голос возвысишь – дрожит, аж заикается.
– Я поговорю с ней. – Колдунья почернела лицом. – Но за прок от разговора не поручусь. Кто знает, что в голове у дуры. Тут одно из двух: либо у тебя будет толковая выученица, либо у моих послушников свежий мертвяк.
Бьерга нашла Майрико в кладовой в башне целителей. Девка сидела на деревянном ларе и бездумно теребила холщовый мешочек с травами.
– Ты чего в клети, как мышь под веником хоронишься? – с порога рявкнула колдунья. – Дар свой гробишь?
– Нет у меня дара. – Выученица вскинула на неё голубые, как незабудки, глаза. – Бесполезная я.
– Ах, бесполе-е-езная… – протянула обережница и усмехнулась. – Так давай на поварню сведу. Стряпухи быстро тебя делом займут. Бесполезным в Цитадели места нет.
Майрико равнодушно смотрела на свою мучительницу.
– Что? Не по правде твоей нам, поганинам, кашу варить? – Наузница сдвинула брови. – Так домой возвращайся.
Девушка едва слышно прошептала:
– Нельзя мне домой. Меня от рода отринули. Ежели ворочусь, встретят, как чужинку. В избу не пустят.
– Зря, видать, я жальник ваш подняла. – Бьерга покачала головой. – Только скотину впусте сгубила. Проку нет от тебя.
Послушница вздрогнула, словно от удара. В широко раскрытых глазах отразился ужас, когда несчастная поняла, что сказала колдунья.
– Жальник подняла? – помертвевшими губами прошептала Майрико.
– И круг обережный разорвала. – Наузница говорила спокойно, будто не чуяла за собой вины.
– Зачем? – едва слышно выдохнула почепинка.
Сразу всплыли в памяти причитания матери и завалившаяся на бок Звёздочка с выгрызенным брюхом и разорванным выменем. Вспомнился стук в дверь и скрипучий голос дядьки Гдана, помершего ещё по зиме. Вспомнилось, как плакал меньшой братишка, уткнувшись матери в коленки, и как звал дядька из-за двери со свистящим причмокиванием: «Холодно, Ильмеря, холодно мне. Впусти погреться…»
Мороз пробежал по коже, поднимая дыбом волосы. А колдунья, стоявшая напротив, сказала равнодушно:
– Я-то думала, прок от тебя будет. Думала, людей станешь спасать. А отец твой поперёк воли Цитадели пошёл. Этакое никому не прощается. Осенённые стоят выше правды и выше Благиев, которые не помешали ходящим пугать вас, дураков, и скотину вашу жрать.