Наследники скорби - стр. 26
– Эй! – Девушка спешилась и подошла.
Клесх лениво открыл глаза.
– Чего орёшь? Уху помешай.
Лесана наклонилась и порывисто обняла наставника.
– Повидалась? – спросил он, похлопав её по спине.
– Угу.
– Ну что? Больше к родному печищу не тянет? – Крефф понимающе улыбнулся.
– Нет, – ответила девушка, а потом гневно спросила: – Знал ведь? Отчего не сказал?
– А поверила бы? – удивился собеседник.
Обережница в ответ покачала головой.
– То-то и оно. Давай сюда уху. Поедим да поехали. Я тебя вчера ещё ждал.
– Куда поехали-то? – спросила Лесана, помешивая ароматное хлёбово.
– Домой.
Домой…
Она улыбнулась. На сердце сделалось легко.
Глава 6
Когда ворота Цитадели распахнулись, стояло раннее утро. Солнце только-только поднималось над кромкой леса, но в низинах кое-где ещё висел туман.
Двое всадников верхом на гнедых лошадях выехали из крепости. Вершники были облачены один в коричневое, другой в серое одеяния и, судя по тяжёлым перемётным сумам, снарядились в долгую дорогу.
– Мира в пути, – пожелал уезжающим выуч, стоящий у ворот.
– Мира в дому, – ответили ему в один голос.
Юноша смотрел на креффов и дивился тому, что эти двое даже в невзрачных мужских одёжах умудрялись оставаться женщинами. Красивыми женщинами.
Бьерга и Майрико ничего не подозревали о мыслях послушника, думали каждая о своём. Солнце поднималось в зенит, его лучи окунали тела в сладкую негу, размягчая души. Говорить не хотелось. Хотелось наслаждаться тишиной и теплом…
– Ты нынче сызнова не жаждешь в родные края ехать? – наконец со вздохом спросила колдунья спутницу.
Та в ответ усмехнулась.
– Верно.
– Значит, опять мне туда копытить. – Наузница досадливо скривилась.
В памяти сразу всплыл далёкий день, когда она везла новую послушницу в крепость… Случилось то почти двадцать вёсен назад. Обережнице тогда выпала нелёгкая доля ехать в Почепки. Похлеще Встрешниковых Хлябей не любили креффы те края, оттого всякий раз тянули жребий, кому эта «сласть» достанется.
Три веси, не большие и не малые, стояли средь лесов в полуобороте друг от друга. И вроде люди там жили, как прочие: хлеб сеяли, ремесло ведали, да только всем приходились они чужинами, и им всяк чужаком был.
Говорили почепские, что живут по правде древней, Хранителями завещанной. Хранителей своих звал тутошний люд Благиями. Эти-то Благии и заказали почепским родниться с чужинами, урядили жить наособицу. Даже на торг здешние мужики выезжали без баб и детей. Не покупали ни посуды расписной, ни лакомств, ни бус, ни лент девкам. Всё им казалось опоганенным.
Случись же кому стороннему через весь их ехать да воды попросить испить, не отказывали, но ковш, к которому странник приложился, выкидывали. А девок, едва те рубашонки детские пачкать переставали, почепские мужики прятали под покровы. Да такие, что за ними ни лица, ни стана было не разглядеть. В чужие веси невест не отдавали, только в две соседние, что тем же обычаем жили. Оттого никто их девок и баб в глаза не видел. Болтали-де, почепские их и за людей не держат, так, чуть выше скотины.
Словом, чудное житьё у них было. Неуютное. Вроде и улыбается тебе староста, и поклоны кладёт, а по глазам колючим ясно: обороты считает, когда уберёшься.
Потому не любили креффы туда наведываться, тянули на щепках жребий. В тот раз Хранители отвернулись от Бьерги.