Наследники скорби - стр. 25
Шагающий рядом Руська, словно чувствовал боль сестры. Сжимал её жёсткую ладонь тёплой ручонкой и хмуро молчал. Девка же, что с неё взять? Пусть поплачет.
– Ты не реви, – наконец назидательно сказал он. – Чего реветь-то? А хочешь, я тебя в лес сведу? Там в овраге берлога старая. Знаешь, здоровая какая? Ты там круг очертишь, мы и переночуем. Идём? Я пирогов вот взял.
Он важно кивнул на берестяной туесок, который собрала ему Нерунова жена.
– А не забоишься в лесу-то ночевать? – удивилась сестра, спешно вытирая лицо рукавом.
– С тобой? Нет.
Лесана хмыкнула и отправилась домой за войлоком и овчинным тулупом.
Идя с братом по лесу, девушка не могла понять, кого он ей напоминает? То ли щенка любопытного, то ли впервые вышедшего на охоту волчонка. Руська носился кругами, всюду без опаски совал нос, щеголял перед старшей сестрой ловкостью и силой. Лесана видела – нет в нём страха. И в который раз думала, правильно ли поступила, затворив его дар и лишив брата ниспосланного Хранителями естества?
А Русай ни о чём не печалился. Ему было радостно, что сестра рядом. А ещё хотелось стать таким как она: ничего не бояться, ходить, где хочется и когда хочется, спать под открытым небом, смо-треть на звёзды. Стыдно сказать, но в первую ночь он долго лежал без сна и глядел на мерцающие высоко в небе огоньки.
– Лесана, возьми меня с собой в Цитадель! – попросил Руська.
– Нет. В крепость берут только тех, в ком дар горит, а у тебя его нет, – соврала обережница. И так на душе муторно стало!
Видела, как горят глаза мальчишки, как тянется он ко всему новому.
– Может, ты его видеть не умеешь? – Брат не терял надежды.
– Прости. – Лесана потрепала его по светлым вихрам. – Не осенённый ты.
– Я всё одно ратоборцем стану! – упрямо сказал Руська и шмыгнул носом.
– Подрасти сперва. – Лесана засмеялась. – А пока пошли в лог. Проверить хочу, не ходят ли волколаки тамошней тропой.
Весь день они гуляли по лесу. А потом всю ночь разговаривали. Впервые после возвращения в Невежь Лесане было хорошо и спокойно. Рядом находился тот, кто её принял. По-детски безоглядно, всем сердцем. Не сторонился и не боялся.
– Лесан, а ты по дому сильно скучаешь? – уже на рассвете спросил зевающий Руська.
– Сильно, – прошептала девушка и зарылась носом в макушку брата.
Уезжала она на следующий день. Мать собрала в заплечник еды: пареного цыплёнка, дикого лука, тёплых масленых лепёшек, квашенных грибов.
Прощались во дворе. Провожать себя до околицы Лесана не позволила.
Мать беззвучно плакала. Отец неловко переступал с ноги на ногу, не зная, что сказать. Стояна виновато отводила глаза. Теперь, за несколько мгновений до разлуки, ей было стыдно, что стеснялась сестры. Елька шмыгала носом и тёрла глаза, жалея всех: Лесану, которая всё одно казалась незнакомой и чужой, мать, отца, Стояну и даже Руську, изо всех сил старающегося не зареветь.
– Ну, не поминайте лихом. Глядишь, приеду через пару вёсен. – попрощалась Лесана, вскочила в седло и стронула лошадь.
За спиной заскрипели ворота. На душе было светло. Ни сожаления, ни грусти.
Она уехала, так и не обернувшись.
Через несколько дней обережница добралась до росстаней, где пять вёсен назад повстречала Тамира и Донатоса. В тени старой ивы, привалившись спиной к могучему стволу, дремал мужчина. Рядом пасся рассёдланный стреноженный конь. На костре бурлила в котелке ушица.