Наследники скорби - стр. 22
Мать же, глядя как старшая дочь натягивает через голову чёрную кожаную верхницу, вздохнула украдкой и полезла в сундук.
– Дитятко, на вот, надень. Тебе вышивала. Думала, приедешь, порадуешься.
Она неловко протянула Лесане расшитую по вороту и рукавам праздничную рубаху.
– Спасибо, – прошептала обережница, разглядывая нежданный подарок.
Рубаха была хороша. Лесане… Прежней Лесане она пришлась бы в пору и к лицу. Но то прежней. А нынешней и примерять не надо: и так ясно, что в груди окажется велика, на плечах натянется, а вдоль тела обвиснет.
Поэтому девушка только вздохнула и мягко сказала:
– Мама, отдай лучше Стояне. Она в ней пригожая будет, не то что я.
Мать недовольно поджала губы, но спорить не стала.
Дом Неруна, как всякого кузнеца, стоял на окраине. Богатый, добротный. Столы хозяева накрыли во дворе. Остриковы пришли последние. Отец всю дорогу костерил Стояну, что долго косу плела да бусы перебирала. Лесана знала: Стояниной вины в задержке не было. Родитель попросту вымещался на ней за то, что старшая дочь нарочно медлила, а теперь шла в неподобающем девке наряде, да ещё и чёрная, как ворона.
Ступив на двор, Лесана внезапно растерялась. Куда ей идти? Отец отправился за стол к мужикам. Мать поспешила к собравшимся у крыльца хозяйкам, чтобы помочь разносить снедь. Сестра убежала к подругам, сбившимся в стороне яркой нарядной стайкой. Чуть поодаль сгрудились парни, стояли, будто сами по себе, но то и дело бросали вороватые взгляды на румяных девок.
Появление осенённой заставило всех смолкнуть. Соотчичи с любопытством рассматривали старшую дочь Юрдона и Млады.
Чувствуя осуждающие взгляды женщин, неодобрительные – мужчин, стыдливые – девок и любопытные – парней, Лесана сызнова ощутила себя чужой.
– Млада, чего это она у тебя к мужам-то села? – тихо охнула старая Тёса.
– Ей можно. Ратоборец она, – услышала Лесана виноватый голос матери.
Только опустившись на лавку рядом с Неруном, девушка поняла, что нарушила все заветы дедов. Не по обычаям это, чтоб мужики с бабами рядом сидели. Вот только Лесана была обережницей и давно привыкла и есть за одним столом с мужиками, и спать с ними же бок о бок.
Единственный раз порадовалась девушка за родителей, когда староста поднял в её здравие чарку. Отец тогда горделиво приосанился, а мать украдкой вытерла глаза. Сама обережница от чарки отказалась.
– Спасибо, Нерун, за честь, но осенённые хмельного не пьют.
– Что так? – подивился староста.
– Пьяный ни себе, ни дару не хозяин, – ответила Лесана.
Где-то рядом раздался знакомый голос:
– Нам надысь чароплёт обережный круг обновлял. Так что пей смело! Дар твой вовсе не надобен нынче. Ходящие нашу весь за версту обходят.
Обережница отыскала взглядом того, кто нарочито громко, с кичливой поддёвкой сказал эти слова, и с трудом узнала Мируту. Где тот статный парень, с которым она целовалась за кустом калины? Видать, там и остался. Напротив сидел некрасивый оплывший детина с красным лицом. Пока столы накрывали, видать, успел приложиться к бражке. И что она тогда, дурища, нашла в нём? Рожа глупая, глаза мутные, губы мокрые. Да и сам весь…
– Видела я круг. – Лесана кивнула, уводя разговор в другую сторону. – На совесть сделан. Велеш, поди, у вас был?
Она повернулась к хозяину подворья.
– А кто ж его знает? Мы имя-то не спрашивали, – растерялся Нерун. – Молодой какой-то поутру приехал. Ещё это… глаза у него как бельма. На буевище заглянул, резы подновил, монеты взял да к вечеру отбыл. Даже на ночь не остался.