Наследники скорби - стр. 18
Ещё размышляла молодшая о том, что вот намоются они, и сестрица вновь облачится в порты и рубаху. Как за ворота-то с ней показаться? Сраму-то… И сызнова стыд затопил её душу.
Нерун шикнул на детвору, толпившуюся возле забора Остриковых, зашёл во двор и тут же увидел, как из бани выходят парень и девка. Да не просто парень – вой Цитадели, и не просто девка – Стояна.
У старого кузнеца потемнело в глазах. Не бывало допрежь, чтобы осенённые портили девок. Да ещё средь бела дня. На глазах почитай всей веси! Он уже набрал было в грудь воздуху, чтобы усовестить бесстыдника, но чужин метнул в него пронзительный предостерегающий взгляд, и староста подавился собственным гневом.
– Здрав будь, дядька Нерун. – Молодшая Острикова поклонилась.
Обережник поясницу гнуть, само собой, не стал. А деревенский голова отчего-то растерялся и застыл, разглядывая незнакомца. Высокий, прямой. Не богатырь. Кость тонкая, плечи – узкие, но сразу видно – вдарит, зубов не соберёшь. Цену себе явно знает. Взгляд синих глаз тяжёлый. Что-то промелькнуло в памяти… Вроде девчонка у Остриковых тоже синеглазая была. Нешто вправду она?
– Лесана? – спросил Нерун, по сей миг сомневаясь, что этот парень – старшая дочь Юрдона.
– Она самая, – последовал спокойный ответ. – Не признал, что ли?
Староста пропустил мимо ушей, что Лесана не назвал его дядькой. Сердце сжала тревога. Чего Хранителей обманывать – радовался кузнец, когда крефф увёз девку Острикову из Невежи. Не пара она Мируте была. Семья – голь перекатная, приданого никакого, всего добра – коса русая. За пять вёсен Нерун и думать про Лесану забыл, а она вот воротилась. Ну как прознает, что нарочно он медлил со сватовством? Ну как мстить надумает? Не гляди, что в порты обрядилась да волосы состригла, умишко-то бабий остался… А у Мируты жена на сносях, дочь подра-стает. Спаси Хранители от гнева невесты обиженной да к тому же осенённой. Весь род под корень изведёт! И управы не сыщешь. Ежели только напомнить ей, что не чужие они люди, соотчичи всё ж. Да и прабабки их с Юрдоном вроде по родству кровные были…
Лесана понаблюдала за хмурившимся старостой и внезапно поняла, какие думы его тяготят. Ей сделалось смешно. Нешто он и впрямь решил, что она по Мируте по сей день убивается? Ну не дурак ли?
– Идём в дом. Грамоту отдам.
Ей захотелось, чтоб Нерун побыстрее ушёл. Не нравился его взгляд. Опасливый и одновременно неприязненный. Эдак на увечных глядят. Противно-то как.
Видать, их заметили. Иначе с чего бы родители встречали на пороге? Мать с отцом по обычаю поклонились старосте и неодоб-рительно покосились на старшую дочь. Одёжу она надела свежую, но всё одно мужицкую. Хорошо хоть меч за спину не приладила, только нож у пояса оставила. А про почтение и вовсе позабыла будто.
Мать утвердила на столе кринку с квасом и утянула Стояну, чтоб она не слышала и не видела, как сестрица родная деревенского голову почётом обносит.
Отец завёл разговор о Неруновом житье-бытье: как валят лес, как дела в кузне, не болеют ли внуки, здорова ли сноха непраздная? А Лесане пуще неволи не хотелось сидеть в душной избе да разводить трёп по чину. В конец устав от порожней болтовни, она спросила:
– Ты, отец, не забыл, зачем староста пожаловал?
Юрдон дёрнулся. Он-то не забыл, но не по порядку это. Вперёд о насущном расспросить надо, о ближних справиться, а уж потом к делу переходить. Да и зазорно, что дочь, немужняя даже, может его, отца, главу семьи, перебить, а он и слова поперёк не скажи. Но, видать, в Цитадели всё иначе. Обережнице не возразишь.