Наследники скорби - стр. 17
Глава 4
Нерун корчевал с сыновьями лес, освобождая землю под пашню, а заодно готовя брёвна для нового дома. Младший из его парней должен был жениться по осени и ввести в род молодую жену. Следовало справить новую избу. Топоры звенели, щепа разлеталась во все стороны, пахло смолой и деревом. И тут на делянку примчался меньшой внучок, вспотевший, запыхавшийся.
Сверкая щербинкой между зубами, мальчишка выпалил:
– Деда, обережник приехал!
– Поблазнилось, поди, – воткнув топор в поваленную сосну, сказал Хвалеб, средний из Неруновых сыновей. – Какой ещё обережник! Крефф по весне наведывался, сороку ни в Цитадель, ни в сторожевую тройку не посылали. Откуда тут кому взяться? Одёжа-то хоть какая на нём?
– Чёрная. К Остриковым на двор зашёл.
Нерун озадачено пригладил всклокоченную бороду. С чего это к Остриковым ратоборцу пожаловать? Непонятно.
– Батя, – подал голос взопревший Мирута. – У них же Лесану в учение забирали.
– Воротилась никак девка, – озадачился старый кузнец. – Да разве ж может баба ратоборцем стать? Ладно целителем, но воем? Не углядел, поди, малец-то.
– Слышь, Стрел. – Хвалеб повернулся к мальчишке. – Чужин-то девка или парень?
– Парень, дядька! В портах! Острижен коротко. И с мечом!
– Видать, весть привёз, что сгибла девка. – Нерун покачал головой. – Жалко Остриковых, вторую дочь теряют.
С этими словами староста вытер потный лоб рукавом, махнул старшому сыну, мол, собирайтесь, а сам поспешил обратно в весь.
Эх, не вовремя Встрешник принёс вестника. Только вон хлысты заготовили, работа в разгаре. А теперь бросай всё и беги. Но дело старосты насельнику Цитадели почёт и уважение оказать, обогреть, накормить, дать роздых, да лошадь переменить, ежели потребуется. Всё это промелькнуло в голове у Неруна, покуда он отряжал внучка бежать до дому с наказом топить баню и накрывать на стол.
После просторных мылен Цитадели баня казалась тесной, душной и тёмной. Париться Лесане не хотелось, поэтому она распахнула дверь, плеснула в ушат воды, пошарила по осклизлым лавкам, ища мыльный корень. А молодшая всё возилась в предбаннике, раздевалась да расплетала косу. Вот скрипнули мокрые половицы под лёгкими шагами, и сзади раздалось громкое: «Ой!»
Стояна вошла в баню и теперь с неприкрытым ужасом смотрела на сестру.
– Чего ты? – Лесана обернулась.
Стёшка подошла, кончиками дрожащих пальцев нерешительно коснулась уродливого шрама на спине старшей.
– Да не бойся, – мягко сказала обережница. – Зажило уж. Давно не болит. Это мне упырь на память оставил, чтоб навек запомнила: нежити спину казать нельзя.
– Как же вытерпела ты… – В синих глазах, обрамлённых длинными ресницами, заблестели слёзы.
– От такого не умирают. – Лесана пожала плечами и начала намыливать стриженую голову.
– Давай помогу, – сунулась Стояна.
– Не надо. – Старшая отстранилась. – Я уж сама. Привыкла.
Стёшка покорно отступила, прижав руки к высокой полной груди. У Лесаны сжалось сердце. Какая же она красивая! Стройная, юная, нежная. И волосы тяжёлой волной до самых колен… Старшая Юрдоновна опустила голову в ушат с водой, силясь заглушить внезапно нахлынувшую тоску.
А Стояна неуверенно натирала мыльным корнем лыковое мочало и старалась не глядеть на сестру. Смущалась. Лесана была поджарая, словно переярок, а её похожие на ремни мышцы при малейшем движении двигались, отчего казалась она похожей на мужика. И вроде была она девкой с грудью, бёдрами, да только… Ничего от девки, кроме естества, и не имела будто. От такой, пожалуй, стрела, как от камня отскочит. И нож соскользнёт, не поранив. Подумала так Стояна, да тут же краем глаза заметила рубцы старых ран и усовестилась.