Наследники скорби - стр. 16

На стол лёг тяжёлый кожаный кошель.

Отец с удивлением посмотрел на дочь и ослабил шнурок. По скоблёным доскам рассыпались тусклые монеты. Столько денег в Остриковом роду допрежь не держали в руках.

– Откуда ж… – Юрдон сглотнул.

– То плата моя, как выученицы. За обозы. – Лесана улыб-нулась.

Всё заработанное Клесх делил пополам. Две трети звонких монет шли на оброчные Цитадели, а остальные ждали своей участи. Лесане тратить их было не на что. Не нужны ей были ни ленты, ни бусы, ни рубахи вышитые. Всё немудрёное добро в двух перемётных сумах умещалось.

– А ты обозы уже водишь? – не утерпел Руська.

– Уж три весны как.

– И ходящих убивала? – Брат подался вперёд.

– Доводилось. – Лесана кивнула.

Мать и Стояна вздрогнули, отец только крякнул. Повисла гнетущая тишина. Лесана поторопилась её развеять, пошарила в лежащем на лавке заплечнике и достала свиток с восковой печатью.

– Надо бы за дядькой Ерсеем послать, грамоту на весь отдать, – сказала она, обращаясь к отцу.

– Дочка, дак Ерсей ещё по осени помер, – растерялся тот. – Яблоню старую рубил, а топор с топорища-то возьми да соскочи. Прямёхонько в переносицу. Нерун нынче староста.

Млада нарочито громко захлопотала у стола. Она боялась, что имя отца Мируты расстроит дочь. Однако та лишь пожала плечами.

– Ну, значит, ему передам. Да и сороку проверить надобно, а то мало ли.

Не услышав в её голосе ни боли, ни досады мать успокоилась. А Стояна, всё это время сидевшая молча, осмелела и влезла в разговор.

– Поди, узнает староста, кем Лесана стала, локти себе сгрызёт – такую сноху проворонил… – Она хотела добавить что-то ещё, но под грозным взглядом отца осеклась.

– Да ну их. – Обережница отмахнулась и повернулась к матери. – Я бы в баню сходила.

– Иди, иди, отец затопил.

Млада вновь засуетилась, полезла в сундук за чистыми холстинами.

Юрдон тоже встал из-за стола, поправил пояс, после чего с привычной властностью в голосе заговорил:

– Намоешься как, переодевайся. В порты, гляди, не рядись. Чай не парень! На голову покрывало накинь. Оно, конечно, не мужняя ты, да только без косы и вовсе срам. За полдень к Неруну пойдём. Только недолго плескайся – негоже заставлять старосту ждать.

Лесана будто окаменела. Медленно поднялась и прожгла отца взглядом, в котором не было ни девичьей робости, ни дочерней покорности. Тяжёлым был тот взгляд. Мужским. Юрдон аж оторопел.

– Это тебе он староста. Мне никто. Надо мной только глава Цитадели власть имеет. Вот к нему я на поклон хожу, когда надобно. А к Неруну твоему шага не сделаю. Чтоб, когда из бани ворочусь, он вот тут сидел и ждал. Да передай: коли сорока сгибла, а новой он не озаботился, за бороду на сосне подвешу. – Сказав так, Лесана развернулась и направилась прочь из избы. Однако замерла в дверях и, не поворачивая головы, добавила: – А одёжу я ношу ту, какая мне укладом Цитадели означена. Но ежели ты стыдишься, что дочь в портах да без косы, к вечеру меня здесь не будет.

И вышла, мягко прикрыв за собой дверь.

– Пойди, отнеси сестре, – прошептала мать Стояне, кивнув на позабытые Лесаной холстины.

Дочь испуганно посмотрела на отца, на затаившегося в углу бледного брата и кинулась вон.

После её ухода Млада, совершенно оторопелая, опустилась на лавку рядом с мужем.

– Ты уж поласковее, Юрдон… Не девка она более. Обережница. Кабы не осерчала на нас.