Наследники скорби - стр. 11
Ихтор усмехнулся. Кошек на подворье обитало великое множество: три спали, вытянувшись на солнцепёке, две лениво вылизывались на пороге клети, а ещё несколько катали в пыли берестяной завиток.
– Богато, – признал целитель.
Огняна хмыкнула.
– Меня недаром братья кошачьей мамкой кличут. Иные котят топят, а у меня рука не поднимается. Вот и живут.
Крефф покачал головой.
– А как же они с псом ладили?
Девушка пожала плечами.
– Да никак. Они к нему и не подходили. А коли рыкнет – порскнут в разные стороны и ищи их, свищи. Кошка же в любую щель юркнет, лишь бы голова пролезла. А ему, лобастому, куда за ними гоняться? Полает да отойдёт. Нам смех, ему развлечение. Так ты в баню-то пойдёшь?
Обережник кинул. После суток, проведённых в седле, хотелось отдыха.
– Ну, идём, провожу. А как намоешься, накормлю. Только воды много не лей: может, нынче братья с отцом воротятся, им тоже освежиться захочется.
– А где муж твой, дети? – спросил идущий следом Ихтор.
Хозяйка была молода, но в возрасте далеко не девичьем. Уж за двадцать, небось. Однако покрывала, как мужняя, не носила. От внезапного вопроса обитательница лесной заимки замерла, а потом сказала негромко:
– Сгиб муж. Волколак его задрал. А детей нажить не успели.
Целитель виновато промолчал. Огняна была живая и беззаботная. Не верилось, что за спиной этой яркой, словно солнечный день, женщины стояла тень страшной потери.
Когда Ихтор вышел из бани, хозяйка сидела на лавке возле избы и трепала рыжую кошку, заставляя ту вырываться, сердиться и шипеть. Завидев креффа, девушка кивнула ему.
– Идём, накормлю тебя.
В доме целителю показалось, будто он уже не раз здесь бывал. Что верно, то верно – деревенские избы похожи меж собой. Но и сама Огняна будто источала тепло, а потому рядом с ней всё казалось родным, даже стены незнакомого ранее жилища.
– Садись. – Хозяйка указала на скамью. – Похлёбка у меня пшеничная да лепёшки.
И принялась сноровисто накрывать на стол. Утвердила исходящий паром пузатый горшок, миску, ложку. В деревянный ковш-уточку налила холодного кваса, принесённого из погреба, выложила на плоское блюдо лепёшки.
– Что? – смутилась девушка. – Что ты так смотришь?
Крефф покачал головой и молча принялся есть. Ему не хотелось ничего говорить. А Огняна больше ни о чём не спрашивала. В избе было тихо и уютно.
Ихтору вспомнилось детство: отчий дом, уже почти забытая мать. В их избе тоже было тихо и уютно. А летом в раскрытую дверь се́нцов[12] заглядывало солнце, расстилалось длинной полоской на дощатом полу, и видимые в его лучах пылинки медленно кружились.
– …с тобой?
Обережник очнулся. На несколько мгновений он так глубоко ушёл в свои мысли, что не услышал вопрос Огняны.
– Что?
– Случилось чего с тобой? – повторила хозяйка, кивнув на его обезображенное лицо. – Зверь напал?
– Напал, – сказал Ихтор. – Оборотень.
– Ой… – Девушка покачала рыжей головой. – Страсть-то какая!
Крефф пожал плечами. Он по первости долго привыкал к своему уродству, но вёсны шли, и он смирился. Он уж и забыл, каково это – смотреть на мир двумя очами. Забыл, каково это, когда девки не шарахаются, а бабы и старики не смотрят с жалостью.
– Девки-то, небось, тебя боятся? – Огняна будто прочитала его мысли.
– Ты-то не испугалась. – Лекарь усмехнулся.
Обитательница заимки рассмеялась.