Наложница Девятихвостого лиса - стр. 14

— И всё же? — настаивал Светлый.

— Мне ничего не нужно. Доброй ночи.

Цзинсун сделал неуверенные шаги в сторону, почесывая затылок; кашлянул и с нехарактерной ему смущенностью добавил:

— В углу лежит теплый мех. Накинь, если замерзнешь.

— Доброй ночи, господин Цзинсун, — напористо повторила я.

— Доброй ночи, — глухо ответил Светлый и медленной походкой направился к палаткам.

В мех я всё же обернулась. Несмотря на то, что днем весна радует теплым солнцем, ночи были холодными. Опустив голову на колючее сено, завернувшись в мех, а ноги спрятав под тяжелой тканью юбок, я попыталась уснуть. Но каждый раз закрыв глаза, в страхе снова раскрывала.

Я слабо верила в одержимость, но не поддаться общей панике не могла. Я прислушивалась к себе, к своим ощущениям, внимательно следила за мыслями. Мысли сменяли друг друга, картинки из прошлого менялись на картинки из настоящего, а потом устремлялись в будущее. Слышала разговоры вдалеке, смех, шелест деревьев, ощущала дуновение ветра, а потом мир медленно поплыл — и подсознание, как бы я отчаянно не сопротивлялась, провалилось в сон.

* * *

Утром я раскрыла глаза, вспомнила вчерашнее и в панике села, трогая себя, пытаясь найти малейшие изменения. Выдохнула. Я в порядке, разум ясный. Вроде.

— Ты как?

От внезапности, я дернулась, застыла, а в следующую секунду обернулась — облокотившись на повозку, через плечо на меня внимательно смотрел Цзинсун. Я хмыкнула.

— Это вы мне скажите.

— Я вижу, что ты в порядке, — будничным тоном отметил Светлый, отошел к дереву, отвязал лошадь и подвел к повозке, продолжив: — но остальные думают иначе. Боятся. Поэтому прости, Аи, пока придется побыть в кандалах. — Мужчина отцепил цепь от колеса, закинул внутрь. Молча запряг коня. — Как вообще чувствуешь себя? — это вопрос он задал тише, с опаской.

— Как пленница, — иронично бросила я.

Цзинсун посмеялся.

— Подожди, принесу тебе еду.

Вдохнув полной грудью утренний лесной воздух, я осмотрелась, запрокинула голову. Небо было ясным, хотя между деревьями проплывала белёсая дымка, похожая на туман. Пахло свежей травой, влагой, хвоей.

Цзинсун вернулся с флягой воды и лепешками.

— Поешь, — сказал он, запрыгивая в повозку.

— Со мной поедете? — удивилась я.

— Хотела сама конем управлять? — ухмыльнулся Цзинсун. — И потом, ты подозреваешься в одержимости, мне от тебя отходить нельзя.

Я прищелкнула языком, собралась дать колкий ответ, но проглотила фразу вместе с вскриком — Цзинсун пустил поводья волной, и конь резко тронулся.

..Ничего из пророчащего в отношении меня не сбылось: умом не поехала, демонам оказалась неинтересна. Постепенно в мою вменяемость поверили остальные, начали разговаривать, но тему о вчерашнем не поднимали, словно ничего не было. Кандалы сняли, и уже во второй половине дня я свободно ехала рядом с Цзинсуном.

— В дом Наслаждений, в который нас отдадут… нормальный? — деловито поинтересовалась я у Светлого на подъезде в Чуан.

— Я тебя в дом Наслаждений не отдам.

— Что?

Глядя перед собой, Цзинсун многозначительно ответил:

— У меня на тебя другие планы, Аи.

3. Мишень вторая

— Никогда! — встала в позу госпожа Сян, когда Цзинсун сообщил, что забирает меня с собой. Женщина поджала морщинистые, сухие губы, некрасиво насупилась и важно подняла голову, словно… «имеет вес» в Чуане, когда на самом деле из некогда богатой хозяйки дома Наслаждений превратилась в обычную старую женщину без имени и связей. Кисэн столпились за ней. — Не имеете право!