На языке огня - стр. 27

– И как это? – вырвалось у Алана.

– Да нормально, – пожала плечами Хонер. – Слушает тяжелую музыку, хочет стать ветеринаром. Или актрисой – в зависимости от дня недели. Сводит отца с ума.

– С ума?.. – повторил он.

– Ну да. Меня тоже. Классная получилась девчонка, – улыбнулась она.

Алан потер грудь, пытаясь избавиться от странного ощущения – как будто увеличилась в размере и потеряла чувствительность воспаленная мышца. Неужели продуло на ветру?

– Вот здесь остановите, пожалуйста, – сказала Хонер и коснулась руки Алана. – Не помогай, выйду сама. До завтра!

Он кивнул и вяло махнул рукой, когда захлопнулась дверь такси.

Он думал о переднике с барочным, винно-красными розами, которые напоминали ему человеческие лица. Алан помнил этот передник, а еще локоть матери, на котором лежала мужская рука. Смотрел с лестницы – прибежал, услышав голос Кеса Брандера, друга семьи, который регулярно приносил ему книги и фильмы. Ему нравилось читать, и слушать Брандера, который мог рассказать то, что оставалось за гранью истории.

– Мы уже обсуждали это, Кес. Я не уйду от него. Прекрати. Он… мой муж… сейчас вернется… – Это мать.

– Анна! – Это Брандер.

Кажется, она переступила с ноги на ногу. Пальцы руки смяли край передника.

– Нет. Я не хочу, Кес. Что было, то прошло.

– Я смогу позаботиться и о тебе, и об Алане. В этих его безумных тренировках нет ничего хорошего.

Вздох. Ее пальцы отпустил передник, рука Брандера подхватила ее ладонь, но она снова вырвалась.

– Алан точно…

– Не продолжай! – почти взвизгнула мать.

Но Брандер закончил:

– … не мой сын?

Ее рука взвилась вверх, раздался хлесткий звук пощечины. Брандер не двинулся, на его щеке горел красный след.

– Ян его ненавидит, – глухо произнес Брандер.

Мать мяла правую ладонь левой. Гладила свои пальцы.

– Тебе не понять. Ты не маг, Кес, – сказала она наконец.

– И только?

– И только.

Его рука потянулась вперед, но остановилась. Брандер развернулся и вышел, аккуратно закрыв дверь.

На кухне стало пронзительно тихо. Скрипнуло дерево – мать села на стул. В холле тикали старинные часы.

А потом что-то грохнуло, разбилось, разлетелось по полу осколками.

Алан вспоминал об этом разговоре всего несколько раз, однажды – посреди трассы, где его высадил рассерженный на очередной промах отец. Тогда он впервые понял, что не знает адреса Брандера, но знает телефон и наверняка сможет найти дом по памяти, если доберется до города сам. Он брел в сумерках вдоль пустынного шоссе и вспоминал, ходит ли здесь автобус, но гудки автомобиля матери, ехавшей следом, решили все за него.

Поскольку папку с распечатанными материалами Хонер вчера утащила, Алан закопался в заметках медиков с мест преступлений. Запросил вчерашний отчет, распечатал копии предыдущих и подчеркивал маркером схожие заключения. В конце концов, это было последнее, что он еще не выучил наизусть, поэтому решил попробовать выделить закономерности, написанные на птичьем языке нижних этажей – так получилось, что целители, парамедики и иже с ними заняли подвал старинного здания. Впрочем, помещения у них были самые современные, со светлыми стенами и блестящим оборудованием, наводящим ужас.

Над отчетами приходилось работать с переводчиком. В смысле, забивать незнакомые слова в поисковик и пытаться разобраться. Закончив с анализом видов разрывов кровеносных сосудов, Алан откинулся на кресле, посмотрел на унылые серые секции подвесного потолка и закрыл лицо руками.