На изломе чувств - стр. 27
Быстро поднимаюсь к себе в спальню, переодеваюсь, беру бумажник и иду к машине. Надо было раньше выехать, но ничего, к вечеру приеду.
Пока ехал, точно для себя решил: заберу. Ну это при условии, если еще живая. Надо будет – запихну в машину и увезу в город. А сама она и не вернется — у нее и паспорта наверняка еще нет. Когда уже подъезжал к селу, понял, что я точно придурок и шар все-таки где-то набрехал. Сорваться сюда тридцатого декабря и не навестить родителей. Да уж, еще и козел. Ладно, сразу после Нового года приеду, может, и алкоголика этого куда-нибудь в клинику определю.
Дороги опять замело так, что еле проехал к озеру. В доме свет горит, и, что самое противное, слышны голоса, точнее, ор, и дверь открыта нараспашку. Суки! Выхожу из машины и захожу во двор. Какой-то мужик сидит на крыльце со стаканом в руке, покуривая сигарету.
— С Новым годом, — салютует мне.
— Он вообще-то не сегодня, — прохожу мимо него и захожу внутрь дома, закрывая за собой дверь.
От былой чистоты, как и предполагалось, не осталось и следа. Судя по доносящимся из кухни звукам, сборище алкашей сидит именно там.
— Мужик, а ты не наш, — оборачиваюсь на голос уже знакомого алкаша.
— И слава богу.
— Ты приехал к кому-то? — не унимается мужик, хватая меня за рукав куртки.
— Хозяин на кухне?
— Валерка? Да, там.
Прохожу на кухню, где восседает пятеро мужиков, и все молодые. Алкашей и за версту можно узнать, но то, что этим не больше пятидесяти, все равно видно невооруженным взглядом. Олиного папашу я узнал сразу, спасибо, что видал раньше.
— На пару слов выйди, — обращаюсь к папаше.
— А ты кто будешь?
— Конь в пальто. Выйди, о дочке поговорим.
На удивление, мужик идет за мной, как только я сказал об Оле. Проходит в коридор и тут же садится на стул.
— Где Оля?
— Наверху, в комнате. Не хочет открывать и Новый год праздновать. А вы кто все же?
— Слушай меня внимательно. Я сейчас забираю твою дочку, пока ты окончательно ее не угробил. Ты не препятствуешь ее уходу, не просишь на коленях, не плачешь и тому прочее. С этого дня ты предоставлен сам себе. И только тебе решать: в ближайшие дни сдохнуть в собственной блевотине или прожить оставшееся время человеком. Хотя ты уже не совсем личность, и это я с натягом говорю. Но если побудешь трезвым хоть пару дней, может, что-то и осознаешь. Я оставлю тебе ровно столько денег, сколько зарабатывала твоя дочь, — достаю деньги и трясу ими около глаз папаши. — И, повторюсь, только тебе решать, как ими воспользоваться. Но есть большое НО. Ты получишь их только тогда, когда протрезвеешь. Дай свой телефон, — мужик, как ни странно, меня слушается и протягивает старинную поцарапанную трубку. — Я вбиваю сюда свой номер и записываю себя под именем «Как получить деньги». Скажу, где они лежат, когда услышу трезвый голос и только после праздников. Выживешь — есть шанс узнать, где они. Нет — так и деньги зря не уйдут. А если полностью одумаешься — я, может, и жить тебе нормально помогу. Например, в клинику отправлю. Надеюсь, что-нибудь из этого разговора ты запомнишь. И когда в следующий раз поднимешь очередную рюмку водки, вспомни о своей умершей жене и дочке. Что бы она тебе сказала обо всем этом? А теперь проведи меня к Оле.
Мужик опускает голову, трет руками виски, долго думает, но все же встает со стула и поднимается наверх. Иду вслед за ним. Мы останавливаемся около двери, и он громко долбит в нее кулаком.