Мясницкая. Прогулки по старой Москве - стр. 10

Что поделать, в русском быту пафос и торжественность вечно соседствуют с чем-нибудь этаким. Но несмотря на это, идеологическая функция, которую был признан выполнять этот скульптурный памятник, не принижалась. В те же времена И. К. Кондратьев написал о Минине с Пожарским в книге «Седая старина Москвы»: «…Значение его для нас, русских, велико бесконечно. Такого памятника нет ни на одной из площадей Европы».

А ближе к концу позапрошлого столетия появилась симпатичная традиция – вокруг памятника заливали главный в городе каток. Каток был одним из самых модных мест Москвы, и вместе с тем местом весьма демократичным. Тут сталкивалось (по неопытности, неуклюжести) и благородное дворянство, и именитое купечество, и самый что ни на есть простой рабочий люд. Для того чтобы предупреждать возможные скандалы, власти выделили нескольких конных жандармов, которые величественно возвышались над любителями-конькобежцами. Жандармы были стройными и молодыми, затянутыми в синие роскошные мундиры, в касках с черными сутанами. Барышни на них засматривались… В результате столкновений на катке сделалось только больше.

* * *

После революции памятник сразу же включили в число монументов Москвы, имеющих историческую ценность. Хотя один из фигурантов, а именно Пожарский, был князем, а следовательно, эксплуататором, памятник сносить не стали. Более того, у скульптуры появились новые, молодые воспеватели: к примеру, поэт М. Герасимов, сказавший:

А другой поэт, Н. Кузнецов писал в стихотворении «Красная площадь»:

Разве что Джек Алтаузен бубнил:

Но он был одинок в своих сомнениях.

Памятник странным образом вошел в фольклор. После революции бывали случаи, когда подвыпившие граждане становились перед памятником в позу Минина, показывали рукой на Кремль и декламировали:

Смотри-ка, князь, какая мразь

В стенах кремлевских развелась.

В 1931 году памятник, мешавший демонстрантам, проходившим по Красной площади, перенесли за ограду храма Василия Блаженного. В результате Минин стал показывать Пожарскому рукой не на Кремль, а на пространство перед ГУМом. Говорили, что тем самым он напоминает князю: «Вот где мы стояли раньше».

А может быть, Минин теперь показывал рукой не только на старое место памятника, но и на Мавзолей Ленина? И подвыпившие граждане шептали:

Естественно, за эту фразу можно было схлопотать немалый срок.

Кстати, традиция «озвучивать» беднягу Минина возникла еще задолго до революции. Николай Дмитриевич Телешов писал об этом: «Хорошо помню я этот памятник, передвинутый в настоящее время к древнему собору Василия Блаженного. Он стоял, окруженный сквозной невысокой решеткой, обращенный тыловой стороной к рядам; правая рука гражданина Минина, протянутая во всю длину, указывала на Кремлевскую стену, за которой возвышалось громадное здание Окружного суда с круглой невысокой колонкой над крышей, на колонке была золотая надпись «Закон», и увенчана она была сверху царской короной, что было символом российского закона и означало эмблему высшей справедливости…