Мякоть - стр. 5

Рыбкин остановился, закрыл глаза, глубоко вдохнул, потянул узел галстука. Странное ощущение, будто ничего нет, не оставляло…

Ничего нет. Умер не его отец, а он сам. И стоит у выхода из аэропорта не топ-менеджер крупной торговой компании, а его все еще не осведомленная о трагическом обстоятельстве тень.

Сашка не позвонила и, значит, не приехала…

Рыбкин постоял возле цветочницы, ожидая, что один из букетов попросится в руки, погрел в ладони телефон, но не сделал ничего из запланированного. Ни позвонил, ни купил цветы. Аэропорт, мгновение назад выпустивший его из теплых стеклянных потрохов во влажный сентябрь, сдвинул двери. Захотелось вернуться и попробовать еще раз. Пройти по гулкому рукаву перехода, поглазеть на книжный развал, намотать на бобину вероятности необходимые Сашке минуты. Дать ей шанс.

Рыбкин сунул телефон в карман брюк, коснулся внезапно ожившей плоти и зажмурился от нестерпимого юношеского желания. Что ты со мной делаешь, девочка?

– Такси?

Мужчина не шарил глазами по толпе, а смотрел именно на Рыбкина. Среднего роста, молодой, гладко выбритый, с короткой стрижкой, в свежей рубашке, в отпаренном пиджаке, в отутюженных брюках, в начищенных ботинках. Весь словно с иголочки. Спокойный, доброжелательный. Ну что, Рыбкин, поедешь или вызвонишь Антона? Прилетит за час…

Нет, торчать в аэропорту не хотелось.

– Без курения, разговоров, шансона и лихачества?

– Сам не люблю.

– Поехали. Строгино.

Куревом в машине не пахло. К удовлетворению Рыбкина ароматизаторами тоже. Водитель открыл заднюю правую дверь, дождался, когда клиент бросит на сиденье слишком легкую для багажника сумку и займет место, сел за руль и плавно отчалил от пандуса. Рыбкин оглянулся на стеклянную стену аэропорта, закрыл глаза и на мгновение представил, что Сашка его все-таки встретила. В кармане ожил телефон. Борька домогался его уже с утра.

– Да.

– Привет, старик. Приехал?

Что Рыбкину не нравилось в Борьке особенно сильно, так это вкрадчивый тон. Начальник снабжения солидной фирмы пришептывал, словно только что взлетел без лифта на пятый этаж, или волновался, передавая секретное сообщение. Или же просто не шел по жизни, а крался.

– Прилетел.

– Вот и отлично, – Борька довольно засмеялся, но тут же включил режим раскаяния. – Только ты уж прости, но собрание перенесли на вторник. Узнал вчера поздно, звонить тебе не стал. У вас там глубокая ночь уже была. Но на работу все равно придется заехать, старикан велел всем отметиться, взять материалы, чтобы разговор был предметным.

– Какие материалы? – не понял Рыбкин. – Почему не рассылкой? А доклады от каждого департамента он приготовить не велел?

– Ну, знаешь, – захихикал Борька. – Он твой тесть, а не мой. Вот ты бы у него и спросил. Это его заморочки – секретность, все такое. Сам знаешь, этих… Бывших не бывает. Мое дело довести до сведения. Но я бы на твоем месте не выделялся.

– Ты бы на любом месте не выделялся, – буркнул Рыбкин и добавил, чтобы не оставлять занозу в душе приятеля. – Слишком умен для этого.

– Был бы умен, – продолжил хихикать Борька, – Сергей Сергеевич стал бы моим тестем, а не твоим. Сегодня воскресенье, совет директоров во вторник, на работу заглянуть минутное дело, ты еще в отпуске, я уже в отпуске, так что завтра у меня: рыбалка, грибы, шашлык – на выбор. Банька, само собой. Возражения не принимаются.