Мы уезжали навсегда… - стр. 10
Все внутри Веры горело огнем при мысли о муже и той жертве, на которую он пошел ради нее. Она уже не могла различить тошноту от ежедневных капельниц и сильного волнения за любимого человека, оказавшегося в беде. Ломота и слабость от терапии онкологических болезней для нее были симптомами страданий, сливались с жжением в груди от стыда и страха за мужа и были частью этого.
Угасавшая безмолвно до этого момента, Вера вдруг обнаружила в себе такое желание дышать, такую жажду жизни, что врачи недоумевали, верно ли поставлен диагноз. В этой слабой бледной женщине возродилось все мужество и любовь, и через шестнадцать недель она отправилась в Минск с полными решимости глазами.
Первое, что она запросила по приезде домой, – визит к мужу. Она написала запрос, который нельзя было не удовлетворить: жена, находящаяся на лечении от рака, хочет навестить мужа, который ради нее пошел на преступление. Но свидания в изоляторе не положены, а после суда – раз в шесть месяцев. И все же… свидание дали…
На суде Решимову был вынесен приговор – три года колонии общего режима за кражу государственного имущества. В тот момент, когда Картюхин был арестован, предприятие формально перешло в собственность государства, да и назначение Нестерского, подписанное неизвестно когда, подтверждало факт перехода ОАО «Картюхино» в заботливые руки государства.
Три года. В данных обстоятельствах – мягкий срок, который ободрил всех, тем более что к тому моменту из клиники пришли результаты анализов Веры. Ремиссия! В жизни Сергея Ивановича Решимова происходило… как бы это сказать… искупление прежних ошибок. Именно так он это определял, пока был в следственном изоляторе, а потом – в колонии.
То ли по недосмотру, то ли волей рока Картюхин и его директор оказались в одной колонии.
– Посейдон, смотри, кто тут! – говорил Рябой Игорю каждый раз, когда встречался им Решимов. Но Картюхин жил без злобы на нерадивого директора.
Историю с фурами он хорошо понимал, да и не это повело его на дно. Часто они могли выкурить вместе сигарку, чтобы поговорить о том, что вовремя надо было ехать за границу, что большой бизнес – это бизнес государства, а не твой.
А потом могли вместе помолчать о том, что не должно быть сказано: о горечи резко изменившейся судьбы, близких людях, оказавшихся так далеко; разлуке с деятельной и полезной жизнью.
Скудные свидания Веры с мужем стали нерегулярными – болезнь вернулась через год и шесть месяцев после ареста Решимова.
Когда Вера чувствовала себя хуже и недуг нарастал, она привыкла подолгу писать мужу письма, а затем несколько раз спать среди дня, чтобы восстановить силы и снова продолжить. После таких дней она отправляла все одним скопом, и когда Решимов получал разом стопку писем от надзирателя – все в отряде знали, что жена болеет сильнее, чем обычно.
В письмах Решимов уговаривал Веру крепиться и больше себя беречь. Бранил жену за то, что она изнуряет себя письмами в дни недомоганий, и писал невообразимое – отговаривал Веру от свиданий, которые каждый раз оборачивались для нее долгим путешествием и смертельной усталостью.
Со временем Вера действительно перестала писать длинные письма, ограничившись только рассказами о погоде, о том, как кусты, посаженные пару лет назад, наполовину загородили беседку соседа, и что, конечно, нужны туи, чтобы выше закрыть участок и чтоб дорогу было не слышно. Писала о том, как теперь на их террасе перед домом все заросло травой, убрать которую у Веры не было сил.