Моя единственная - стр. 22
– С чего планируете начать работы? – по-деловому подключается она, извлекая из кармана телефон.
Зависает в нем, хмурится и просит:
– Можно мне минуту, Вань?
– Отчего же нельзя? Хоть час, – не сводя глаз с пульсирующей венки на шее, произношу, а затем, когда Тая отворачивается, пялюсь на ее ноги.
Веду себя как идиот. Притом со стажем.
Пытаюсь прислушаться к телефонному разговору, но у Таи какой-то магический голос, который так сразу и не разберешь. Вспоминаю, что можно не подслушивать, а подсматривать, и снова пялюсь на стройные ноги.
Прикурив, зажимаю сигарету между пальцев и нетерпеливо постукиваю пяткой. Новоявленный московский дизайнер заканчивает звонок, поворачивается и чуть испуганно смотрит:
– Ты что? Подслушиваешь?
– Пф… Вот еще. Мне ваши разговоры по барабану. Неровно дышишь к Янковскому?
Она оскорбляется, нервно теребит пояс пальто и убирает телефон.
– При чем тут Максим вообще? По-моему, это ты неровно к нему дышишь. Или попросту завидуешь…
Пф…
– Вот еще. Вы, москвичи, все время думаете, что мы вам все тут обзавидовались, а мы просто живем свою периферийную жизнь и думать про это не думаем, – легко отбиваю.
– Вот и живите, – задирает нос.
Вздыхаю с трудом. С ума меня сведет, зараза.
– Пошли к прорабу, – киваю в сторону синих вагончиков на небольшом островке. – Заодно разбудим. Девять часов, а у них и конь не валялся. Так до пенсии объект не сдадим, а я еще деньги с прибыли потратить хотел.
Двигаясь на расстоянии в пару метров, добираемся до Павла Александровича и следующие два часа проводим в активной работе.
Тая сначала пишет информацию на диктофон, а потом мы возвращаемся к машине, чтобы забрать ее чертежи. Смотрит на меня победно, типа: я же говорила!
Игнорирую, сколько есть сил.
Она намеренно двигается чуть поодаль, всячески указывает мне на выстроенную между нами дистанцию. Я внутренне себя одергиваю, чтобы не оберегать. С ней как-то всегда это по наитию. Естественно получается.
Долго проводим измерения и фиксируем недостающие габариты. Что-то договариваемся поменять, что-то оставить. В работе Тая мне… неожиданно нравится. Живая, участливая, неравнодушная. Не фыркает и не закатывает глаза при указании на ее же ошибки, но четко отстаивает свою точку зрения, когда мы касаемся спорных моментов.
Я довольно быстро с ней соглашаюсь. Не хочется давить авторитетом, да и проект подписывается каждым вторым сотрудником администрации. Вплоть до уборщицы, блин. Реально! Замахаешься пересогласовывать.
На часах уже за полдень, когда мы, уставшие, выбираемся из пыльного бетонного плена.
– Ну все, ребятки, я пойду, – весело сообщает прораб, помахивая каской. – Война войной, а обед по расписанию.
Отвлекаюсь на то, чтобы пожать ему руку, когда слышу треск чуть позади и резкий вскрик.
Да твою мать!
– Ну осторожнее надо быть, – выговаривает Павел Александрович с сожалением. Затылок потирает.
Развернувшись, качаю головой.
– Шлепнулась все-таки?
Смотрю вниз, пока Тая всхлипывает и через сапог поглаживает правую лодыжку. Ступеньку не заметила.
– Только попробуй сказать еще хоть слово, – цедит она, поднимая затуманенные глаза.
Жалко ее становится.
– Не буду, – обещаю, наклоняясь.
– Не надо, – робко просит, пока подхватываю ее на руки. – Я тяжелая.
– Нормальная, – прижимаю ее к груди, на секунду прикрывая глаза.