МЕЖДУ СЛОЯМИ - стр. 6

– Шасси вышли! – глухо докладывает он.

Так! Теперь главная задача! Куда опустить мой чертов Айрбас, под нами сейчас окраина города с густо натыканными многоэтажными домами. Доворачиваю ещё немного джойстиком, прямо по курсу оказывается гладь их моря, которые русские называют Финским заливом.

– Доган! Садимся на воду! Доклад по системам!

Он смотрит по многочисленным шкалам и циферблатам:

– Падение мощности! Видимо задеты лопатки на движке! Утечка горючего прекратилась после переключения топливного насоса на резервный бак!

– Через несколько минут вынужденная посадка на воду, пассажиров по аварийному расписанию! – кричу в микрофон стюардессам.

Всем хорош этот джойстик управления, но только не в таких ситуациях! Сейчас больше бы подошёл старый добрый штурвал, в который можно вцепиться с любой силой. Здесь же, черт побери, нужно контролировать каждое своё движение! Это требует чудовищной концентрации, ведь эта штука реагирует на даже лёгкие непроизвольные движения руки.

Под брюхом самолёта тянется уже прибрежный лес. Кругом эти чертовы сосны! Надо как то зайти параллельно берегу. Нам говорили, конечно, что залив мелкий, но черт его знает, может, как раз в этом месте нашему самолёту хватит глубины, чтобы пойти на корм рыбам!

– Закрылки на тридцать градусов! – командую Догану и тут же думаю, не слишком ли сильное будет при таком угле торможение, учитывая, что идём на одном полудохлом движке.

Сейчас главное не зарыться носом! Главное плюхнуться на воду брюхом, этот самый нос перед водой задравши!

Перед глазами зарябила водная поверхность залива.

– Десять метров, пять! – кричит Доган.

Мягко тяну джойстик на себя, нос немного задирается. В этот же момент раздаётся чудовищный удар в подбрюшье. Главное, чтобы наш Айрбас не развалился! Стекла кабины заливает волной. Привязные ремни, кажется, сейчас просто лопнут от напряжения.

Ещё удар! Что это – дно?! Чудовищный треск… Похоже вывернуло стойки шасси. Я хорошо прикладываюсь головой о боковое стекло. В голове выключается свет..

ДОГАН

« О, господи, как же разламывается голова! Хотя, это, наверное, скорее всего, добрый знак! Раз я чувствую головную боль, то я, скорее всего, хвала Всевышнему, жив!» – думал я, по – прежнему не решаясь раскрыть глаза, которые по какой то детской привычке я закрыл в самый критичный момент нашей посадки на морскую поверхность.

Но болела у меня не только голова, ломило грудь, в которую, как я помнил перед тем как отключиться, впились привязные ремни, болела поясница. В общем, хватит этих детских страхов, пора открывать очи, какая бы картина перед ними не предстала!

Я по – прежнему сидел в своём кресле второго пилота в кабине нашего Айрбаса. Повернув голову налево, я увидел Берка, голова которого бессильно свесилась на грудь, лицо его было мертвенно – бледно. Я протянул руку и попытался прощупать у него на шее пульс. Но тщетно… Командир нашего судна совершил свой последний полет. Черт! Надо как – то встать, осмотреть салон, оценить обстановку, наверняка кто – то нуждается в помощи. С кончиной Берка обязанности командира теперь перешли ко мне. Голова моя понемногу начинала соображать. Так! Во-первых радио! Сначала включу аварийный маяк. Щёлкаю кнопкой красного цвета. Аварийный маяк снабжён автономным источником питания, так что должен заработать. Да, работает! Лампочка с характерным красным же светом, мигая, показывает, что маяк запущен. Так теперь дальше, что с судном?! Смотрю в окно – метрах в двухстах виден берег с нагромождением огромных серых камней. Наверное, и на дне их хватает, не оттого ли при посадке был такой страшный удар? Может, стойки шасси попали под водой в такую вот каменюку, или удар пришёлся в брюхо самолёта или по плоскостям крыльев. По крайней мере, после этого удара я и отключился. Насколько мне позволяет высота моего положения я вижу, что уровень воды находится где – то в районе кока ( нос самолёта – прим. Авт.). Значит, правильно нам давали информацию о том, что русское море здесь мелкое. Отщёлкиваю замки привязных ремней, осторожно по сантиметру поднимаюсь с кресла. Несмотря на боль, со мною вроде бы более – менее все в порядке, по крайней мере, не чувствую ни переломов, ни сильных ушибов. Хотя, вполне возможно, что я пока ещё в состоянии шока, и настоящая боль придёт потом. Наклоняюсь к Берку и убеждаюсь окончательно, что он мёртв.