МЕЖДУ СЛОЯМИ - стр. 4
– Борт Би Эй двадцать два два ноля! Взлёт разрешаю! – буркнул диспетчер в наушнике.
Похоже им тоже достаётся в эту пору, как и нам пилотам. Ну что ж, каждому своё. Хотя на мой вкус, лучше уж летать, чем просиживать задницу в диспечерской, наблюдая каждую смену, как это делают другие. Рука привычно переводит рычаги управления тягой двигателей в форсаж. Самолёт напрягается, сдерживаемый схваченными намертво тормозными колодками шасси. Все, пора! Колеса свободны, мы резко срываемся с места, набирая скорость.
Доган монотонно отсчитывает цифры набора скорости, пока не произносит стандартное:
– Скорость принятия решения!
На нашем языке это означает отрыв от земли или отказ от этой затеи, то есть движки на ноль и катиться, подтормаживая, до конца полосы. Но автоматика молчит, все системы высвечивают зелёным. Так что я мягко двигаю джойстиком управления на себя, дальше бортовой компьютер начинает согласно программе выставлять угол закрылок, обеспечивая самый эффективный угол набора высоты. Что и говорить в современности работа пилота здорово упростилась, благодаря тому, что теперь каждый борт напичкан электроникой. Но как и автомобиль, самолёт пока ещё не способен двигаться сам себе по всей дистанции. Пока мы ещё нужны как придатки к этим, с каждым годом все более самостоятельным, механизмам.
Выполнив все процедуры и заняв через тридцать минут свой эшелон, я киваю Догану, чтобы он брал управление на себя, стаскиваю наушники и несколько минут смотрю на гладь расстилающегося перед нами средиземноморья. Буквально через три часа его сменят холодные воды Балтики, если их будет видно. Ведь на севере постоянно низкая облачность, и иногда море видно только на заходе на посадочную глиссаду.
Впереди у меня час с лишним отдыха. По инструкции взлёт и посадка – это обязанность командира экипажа. Практически весь полет самолёт тащит автоматика, контролируемая вторым пилотом. Конечно, я могу в любое время вмешаться и взять управление на себя, если это будет диктоваться необходимостью. Но когда такая необходимость возникала, я уже и не помню…
После того как девчонки – стюардессы принесли нам обед, чего были лишены пассажиры в салоне, я позволил себе воспользоваться привилегией командира и подремать немного, наказав Догану разбудить меня, когда мы будем заходить над Прибалтикой в коридор, предназначенный для входа в зону ответственности русской диспетчерской службы. Привычка сразу засыпать выработалась у меня уже давно, я только смежил веки, как сразу же провалился в сонное забытье. Я заметил, что когда я спал вот так – урывками в своём пилотском кресле, мне обычно ничего не снилось, я как – будто падал в космическую черноту. Но на этот раз перед моим внутренним взором мелькали какие – то разноцветные бесформенные пятна, похожие толи на раскрашенные облака, толи на картины модных когда – то абстракционистов.
– Берк! Просыпайтесь! – сквозь вату сна услышал я и мгновенно открыл глаза.
– Вышка Таллинна передаёт нас башне Пскова, – пояснил Доган, когда я окончательно приходя в себя, сладко потянулся в кресле.
– Отлично, Доган! Работаем!
– Вышка Псков! Я борт Эй Би двадцать два два ноля, вхожу в Вашу зону, занимаю эшелон девять тысяч пятьсот! – по английски говорю я диспетчеру русской вышки.