МЕЖДУ СЛОЯМИ - стр. 3
Раздаётся гулкий удар по корпусу, сердце моё заходится в бешеном аллюре. Неужели все?!! Сейчас несколько мгновений и страшный удар о землю! А дальше чернота! Я подавляю желание вскочить и куда то бежать. Но слышу как в салоне поднимается гомон, начинается то, чего я так опасался. Хотя, какая теперь уже разница! Самолёт сильно трясёт, остаётся удивляться, как он не развалится от этих судорог. Хочется закрыть глаза, но адреналин бушует в крови, я смотрю в окно как заворожённый. Самолёт хоть и трясётся, но продолжает лететь, даже с небольшим набором высоты. Чувствуется, что он с большим трудом заходит в вираж и направляется в сторону моря… Что?! Тянет на вынужденную?! Залив мелкий, в принципе это возможно… Я застывшими глазами сморю в окно. Сколько да развязки? Минута, две, десять....
БЕРК
Что и говорить, хоть курортный сезон и является основным для заработка, особенно когда ты гоняешь чартер по одному и тому же маршруту, но иногда на тебя, как на пилота, хотя по должности ты уже не рядовой пилот, а командир воздушного судна, наваливается такая усталость, густо перемешанная с однообразием каждодневной рутинной работы, что хочется послать все к Аллаху, уйти в отставку и осесть в родном городишке на средиземноморском побережье. А затем, отдохнув какой – нибудь месяц, вложить наколенные на лётной работе деньги в небольшой отельчик, линии этак на второй, третьей от моря и давать кратковременный приют тем же туристам, что сейчас копошатся в моем Айрбасе.
Я вздохнул и перевёл взгляд со здания аэропорта, рядом с которым уродливым бетонным грибом возвышалась диспетчерская вышка и обратился ко второму пилоту, Догану:
– Что там по погоде? В этой русской северной столице?
Доган перелистнул полётный журнал и, скользнув глазами по заполненным им же строчкам, ответил:
– Прогноз благоприятный, у русских всего девятнадцать выше ноля на сегодня, ветер умеренный. Процент перемены заданных условий не больше десяти. По эшелону возможно, как обычно, в районе Балкан турбуленция! Может потрясти! А так все в пределах нормы, босс.
– Девятнадцать! – я передёрнул плечами. – Как они могут жить в таком холоде! Хотя , учитывая нашу жару, да ещё в пик сезона, иногда хочется побыть в прохладе!
До стандартной процедуры окончания рассадки пассажиров и начала рулежки оставалось буквально пару минут. Я надвинул один наушник на ухо, придвинул микрофон ближе к губам и вызвал диспетчера:
– Вышка! Я борт Би Эй двадцать два – два ноля! Рассадка закончена, готов начать рулежку!
Диспетчер взял паузу, видимо сверяясь с очерёдностью взлёта с полосы, потом ответил также по – турецки ( борт свой, зачем ломать язык этим чертовым инглишем):
– Би Эй двадцать два – два ноля! Начинайте рулежку, сектор ожидания седьмой! Впереди Вас Си Дабл Ю тринадцать сорок «Балтик»!
Я кивнул Догану, он также нацепил на себя поплотнее наушники, рука моя немного увеличила обороты двигателей, самолёт мягко тронулся с места стоянки по начерченному на бетонных плитах поля сектору выезда к взлётно – посадочной.
Стоящий боком к нам борт со светло зелёной надписью по борту « Baltic» покатился, увеличивая скорость, по полосе, ему уже дали добро на взлёт. Мы плавно встали на его место, чётко остановившись у стартовых полос. « Балтик» уже оторвался от земли и набирал высоту в мареве синего турецкого неба. От бетонных плит дышало жаром, горячий воздух, казалось, зримо уходил в небо как от печки, отчего силуэт взлетевшего самолёта дрожал в этом мареве.