Мама ангела - стр. 4
Когда дядька наконец отошёл подальше на полусогнутых виноватых ножках, Любаша тихонько спросила:
– Дамара, ты так ничего и не рассказала детям?
Мама улыбнулась:
– Рассказала. Но они решили так, как решили. – Она зажмурилась от яркого солнца, которое как раз выползло из-под облака.
И я расскажу вам кое-что очень важное.
«А я что-то знаю…»
Однажды на перемене наша одноклассница, вредина Бурлимова, подошла к Морковке:
– Я что-то знаю про вас про всех.
Я могу быть за сто километров от сестры, но, если ей что-нибудь угрожает, всегда это чувствую и мчусь на помощь со всех ног. В словах Катьки Бурлимовой таилась угроза. Я это сразу учуял, хотя мы с Никисом, соседом по парте, спорили о технических возможностях моих ракетоджансов.
Морковка наклонила голову так, что два её хвостика стали похожи на рога, нацеленные на Бурлимову.
– Что ты знаешь?
– Я многое знаю про ваших маму и папу, – сказала Катька, снисходительно поглядывая на Морковку. – Но этого говорить нельзя.
– Почему? – удивилась Морковка.
– Потому что ты и твои братья сразу умрёте, – Бурлимова помолчала и добавила ласковым-преласковым голосом: – Умрёте от кошмара и ужаса.
Я подскочил к Бурлимовой и хорошенько хлопнул её учебником по спине. Катька взревела и побежала к нашей классной, которая записывала на доске примеры по математике. Бурлимова вывалила про меня всякие гадости. Но учительница знала, кто из нас чего стоит, и строго спросила:
– Что ты ему сказала, Катя?
– В том-то и дело, что ничего ещё не сказала, – промычала Бурлимова. – Я ещё ничего никому не успела сказать!
– Так! – классная хлопнула в ладоши и объявила: – Начинаем урок!
И тут прозвенел звонок. В класс вбежали Архи и Кио. Они, конечно, не знали, что произошло, мы с Морковкой не стали им ничего рассказывать даже на следующей перемене. У нас нет тайн друг от друга, просто не захотели их расстраивать.
Когда уроки кончились, мы с Морковкой пошли вдвоём впереди, мама и братья о чём-то болтали сзади.
– Катька врёт, – прошептал я.
Но сестра покачала головой и выдохнула:
– У нас самые лучшие мама и папа… Но… но Бурлимова точно знает то, чего не знаем мы.
– Ты уверена?
– Я так чувствую, – почти простонала Морковка и жалобно посмотрела на меня. Моё сердце сжалась в ртутную каплю. И капля вдруг запрыгала и стала кусаться.
– Давай расскажем маме!
Морковка отчаянно замотала головой:
– Она и так переживает за Архи. Как он выступит на олимпиаде? Вот если займёт первое место, тогда расскажем.
О результатах олимпиады всё не объявляли и не объявляли.
А Бурлимова на каждой перемене посматривала на Морковку и подмигивала: «Да-да, я знаю такое, от чего вы все вымрете, как мамонты!»
Странная эта Бурлимова! Мне жалко таких людей. Их что-то гложет. Какая-то обида. Или беда.
Они хотят выскочить из мерзкого и противного, что происходит с ними, и доказать, что они – самые прекрасные люди. Бурлимова пристаёт ко многим в классе, объявляя, какие они «бедненькие». Все на неё смотрят, как на дурочку. Иногда её даже жалко.
В тот раз я ужасно разозлился на Катьку. Видите ли, она напала на Морковку! Не на меня, не на Кио, не на Архи. Она побоялась нас, мальчишек. Она выбрала Морковку!
Однажды после физры Катька оказалась в переодевалке рядом с Морковкой. И прошипела змейским шёпотом:
– У тебя и твоих братьев вообще нет ни матери, ни отца!