Мама ангела - стр. 3
А мы не стали печалиться рядом с Эгегейским морем!
– Угнездимся поближе к воде! – предложила Любаша. И мы угнездились там, где протяни руку – и вот он, мокрый песок. Любаша сразу стала возводить песчаную крепость. Такая уж у нас любимая тётушка, ей только дай что-нибудь построить. Братья и Морковка на корточках принялись жать песок изо всех сил. А мама взяла меня за руку, и мы потопали в море.
Волны окатили холодом ноги и живот. Брр! Когда зашли поглубже, мама подхватила меня:
– Плыви!
Я испугался!
Дно вдруг провалилось под ногами, наглые барашки бодали в лицо! И где-то рядом плавала длинная чёрная рыба.
Я повернул к берегу…
– Морской бог не любит боячек, – засмеялась мама. – Не надо злить Посейдона!
Посейдон! В России мама редко вспоминала про греческих богов. В России мы учим стихи Пушкина и других русских поэтов, читаем, к примеру, про Суворова и Гагарина… А в Греции мама старается, как сама говорит, «окунуть» нас в «культурный контекст»: «Не забывайте, что вы – потомки эллинов». Эллинами очень давно называли себя греки с берегов Понта. Эллины – это же почти эльфы, волшебные эльфы, мне кажется! И вокруг моих предков столько богов – просто не протолкнёшься…
Вообще-то иногда этот мамин «контекст» совсем неуместен. Особенно, если вокруг наглые барашки с чёрной рыбиной… А вот мама никогда ничего не боится, она говорит: «Мне всегда помогает ваш папочка-ангел!»
Морковку, Архи, Кио и меня эти слова делают в три раза сильнее и удачливее. Главное – вспомнить их вовремя!
Сразу же после этих маминых слов я ещё вспомнил, что люблю море!
И я изо всех сил замолотил руками и ногами по барашкам!
Эгей, Посейдон, хватит сердиться!
Это было блаженство – плыть по бурливым волнам! Я даже попытался нырнуть. Конечно, с открытыми глазами. Под водой всё гладко-туманное, похожее на сон… На сон, который снится тебе, снится, и ты понимаешь – он про хорошее, которое непременно сбудется.
Из воды выполз почти без сил. Но они тут же вернулись ко мне, потому что на берегу уже выросли три песчаные башни. Четвёртой очень не хватало.
Мама взяла за руку Кио и отправилась плавать с ним, а я сграбастал целую пригоршню мокрого песка, хорошенько его сжал, и из моего кулака вылез первый крендель для основания башни.
Если уж Любаша взялась за возведение какого-либо объекта, будьте уверены: кривым не получится. Крепкие башни выступали из стен крепости, внутри которой мы прорыли глубокие рвы и сделали высокие насыпи. Морковка ещё и разложила пожухлые водоросли – для красоты и на радость крепостникам… или крепостным? В общем, на радость!
К нам стали подходить всякие любопытные полуголые люди и восхищённо кряхтеть. Один дядька в плавках, расписанных под павлиний хвост, сказал по-гречески маме, которая как раз появилась с Кио на берегу:
– Мадам, у вас красивые внуки!
Мы засопели. А Морковка упёрла руки в боки и уставилась на него.
– Эта прекрасная дама вовсе нам не бабушка, а мама! – по-русски заявила Морковка. – Мы её дети: я – дочь и вот – три сына!
– О! Прошу прощения! – дядька вряд ли понял Морковку, но растерянно пролепетал: – Я восхищён! Просто восхищён. – Он ещё что-то там булькал, но мы не очень-то понимаем греческий разговорный.
У мамы, правда, очень красивые волосы – серебряные волны, и многие сходу обращаются к ней как к бабушке. Нас это страшно возмущает.