Любовь и проклятие камня - стр. 52
Он протянул простынь сидящей в купели Елень и даже отвернулся.
– Я вам воды принес горячей, – только и сказал мужчина.
Женщина молча взяла простынь. Мокрые пальцы на мгновение коснулись его пальцев, всего лишь на миг, но сердце вспыхнуло. Он слышал плеск воды, слышал ее дыхание, и собственная душа трепетала. Она кашлянула. Соджун подхватил ведро, скривился от боли, и это не ускользнуло от Елень. В купельной окна были очень высоко, дабы скрыть господ от любопытствующих глаз челяди. Когда мылся Соджун, солнце еще не полностью село, а сейчас на дворе стоял глубокий чернильный вечер. Свет уличных фонарей, которые зажигали у главного входа в дом, едва проникал в небольшое помещение. Фонарь, который принесла с собой Елень, освещал в радиусе метра. Но даже этого скудного света хватило, чтоб она рассмотрела бледное, исхудалое лицо господина и как оно изменилось, когда он поднимал ведро.
Соджун на нее не смотрел. Опрокинул содержимое второго ведра и только тогда поднял глаза. Женщина стояла в каком-то шаге от него. Ее мокрые длинные до покатых бедер волосы облепили тело, к груди она прижимала простынь, что принес Соджун. Она не догадалась в нее замотаться, просто прижала к груди. Ткань намокнув, местами прилипла к телу, открывая взору то, что обычно пряталось под одеждой. Мужчина отвел взгляд и направился к двери.
– Спасибо, господин капитан, – поблагодарила его в спину Елень. Он замер, только хотел ответить, как вдруг на дворе раздался громкий крик отца:
– Я вас спрашиваю, где он?
Какие-то неясные ответы, а потом вновь вопль старика:
– И куда он ушел, если еще не виделся со мной? В купельной, что ли?
Соджун переглянулся с Елень. Ее лицо мгновенно залила мертвенная бледность. Капитан соображал лучше. Он схватил с пола ее брошенную одежду, а сам, увлекая женщину за собой, успел спрятаться в крохотный закуток. Тот был настолько мал, что ладони Соджуна, лежавшие на женской спине поверх волос, тыльной стороной коснулись ледяной стены. Елень, видимо, прижавшись к ней, дернулась обратно. Соджун подхватил, прижал женщину к себе так крепко, как только мог, моля Небеса лишь об одном, чтоб отец не заметил его ханбок. Шелковые рукава, закрыв Елень до ягодиц, из-за распущенных волос стали мокрыми насквозь. Мужчина чувствовал, как шелк вбирает в себя влагу с женского тела, чувствовал частое горячее дыхание и пьянел – так близко она не была ни разу! В этом закутке стояла кромешная тьма – не видно ни зги – лишь ощущения имели значения, и эти ощущения были такими неповторимыми и незабываемыми!
Хлопнула дверь – голос старика ворвался в комнату. Елень вздрогнула всем телом. Соджун не слышал отца, он вдруг почувствовал, как женщина прильнула к нему, будто ища защиты. Теперь не только он обнимал ее, она сама прижималась к нему всем горячим мокрым с головы до пят телом. Она даже держалась за его ханбок и ее трясло. И в это мгновение такая нежность накрыла капитана магистрата, что он, склонившись к ее уху, едва слышно шепнул, и губы коснулись кожи:
– Не бойся. Он не тронет тебя.
Женщина лишь уткнулась лицом в его ханбок. Соджун погладил ее по голове, отчасти, понимая, другого шанса может не быть.
В купельную вбежала няня.
– Чего это вы здесь кричите, хозяин?
– Где Соджун?
Старуха хмыкнула.