Ловушка неверия или Путь в никуда. Критическая история атеизма - стр. 28

tuo Filio nos reconsilia, tuo Filio nos commenda,

tuo Filio nos repraesenta41.

– Что толку в твоем Боге, если он допустил, чтобы ребенок так страдал? – злобно шипела старуха из своего угла. – Я же говорила, – не к добру это…

– Мама, мы же молимся! – попыталась урезонить её мать ребенка, – но старуха не унималась:

– Да! Я говорила… – не к добру! Да разве вы слушаете?

– Мама, прошу вас! – сказала Ханако и закрыла уши ладонями, чтобы не слышать брюзжание старухи. А та всё продолжала:

– Никогда не слушаете. Разрушили камидан42, выбросили изображения духов-ками… нет чтобы почитать ками и приносить им жертвы! Вместо этого поклоняетесь какому-то иноземному распятому богу. Распятому, как распинают преступников! Впустили в свою душу веру варваров, а теперь и самого их нечестивого лекаря привели в. дом. Это ваша вина, это за ваше непочтение и неверие богиня Идзанами нас всех наказывает!

– Аки! – взмолилась Ханако, – я больше не могу этого вынести!

Её муж встал, приподнял старуху с её циновки и, обратился к ней с такой миролюбивой речью:

– Если вы думаете, что это поможет, я не против. Пойдите к вашей подруге Тоши- сан и совершите синсэн43 богине Идзанами, попросите, чтобы она исцелила Джуна. У Тоши-сан ведь есть и камидан, и изваяние богини. А мы будем молить о заступничестве пресвятую Богородицу, мать Господа нашего Иисуса Христа.

Сказав это, он выставил старуху за дверь, благо, дождь уже совсем перестал, – и вернулся к молитве.

Ребенку, однако, становилось всё хуже. Он метался в горячем поту, стонал, на его губах выступила пена. Заметив тревожные признаки, Криштовао попросил Аки принести его дорожный мешок, оставшийся в доме господина Нобу. Сам остался присматривать за больным, менять ему повязки и давать лекарственное питье.

Когда Аки вернулся с поклажей, Криштовао, надев на себя извлеченную из мешка заботливо сложенную столу44, и крестообразно. помазав лоб ребенка елеем, стал совершать обряд причащения.

На востоке уже поднималось солнце, озаряя небо розовым сиянием, будто бы и не было тяжелых туч, изливавших на землю дождевые струи всю последнюю неделю. Солнечный луч сквозь небольшое окошко проник в комнату и упал на стену возле кровати умирающего ребенка. Джун завороженно смотрел на это свечение, окрасившее грубую стену его жилища в цвет золота. На его лице появилась улыбка умиротворения, в то время как Криштовао. продолжал над ним свое священнодействие.

Аки, со слезами на глазах созерцавший последние мгновения жизни сына, уловил вдруг в предутренней тишине тревожный звук. Прислушался. Вот опять. Будто лязг металла о металл. А потом – звук шагов. И приглушенные голоса.

– Кто- то идет, – прошептал крестьянин. – Похоже, вооруженные люди.

– Может, показалось? – засомневалась Ханако.

– Не знаю… Тихо! Вот, слышишь?

Ханако кивнула.

– Отец лекарь, отец, – тихо сказал Аки. – вам лучше уходить. Позади. огорода в кустах есть неприметная тропинка. Можно спуститься в ущелье к лесному ручью…

– Я должен закончить обряд, – ответил Криштовао. . .

– Эй, вы! – раздалось снаружи, – Это у вас скрывается кирисито но сисай? христианский священник?

– Здесь только лекарь, – ответил Аки, – мой сын болен.

– Лекарь, говоришь? Вот мы сейчас посмотрим, что там за лекарь.

Дверь в хижину была слишком хлипкой, чтобы выдержать удар. подкованным сапогом. В комнату ворвались вооруженные солдаты и возглавлявший их офицер.