Летучий Корабль - стр. 13

«Феномен несчастного сознания», механизм работы которого столь подробно описали ему в брошюре «Гегель и младогегельянцы», пока он сновал во Владивудсток и обратно, перечитывая её снова и снова как только уставал от преферанса, тем и хорош, что петлю несчастного сознания нельзя развязать снаружи. Активными действиями. Так ты можешь только ещё туже затянуть её. Развязать его можно только изнутри – самому несчастному. Пересмотром своего поведения и разочарования в нём, раскритиковав свои предыдущие взаимо- действия. Чтобы не только до твоего рассудка, но и до твоего рептильного ума наконец-то дошло, что так больше поступать нельзя. А как – надо. Ведь мы совершаем поступки телом, а не рассудком, а у него своё сознание – рептильный ум (Банан). Пусть и более примитивное, но гораздо более действенное. С его «философией кидалы». Которое может соглашаться с рассудком (Ганешей), а может и пренебрегать его дружескими советами, действуя как его балдёжной душе угодно.

Наше тело и ведомое им наше эго, наше ложное Я (рептильный ум) – это и есть тот самый демон искушения, который, испытывая сенсорный голод, постоянно нас искушает. Вовлекая в те или иные мероприятия. Культы и обряды.

И Ганеша, не спалив ещё в огне раскаяния шкуру своего персонального демона искушения – Банана, наивно кинулся помогать Каллисто. Пытаясь доказать и показать и себе и ей свою совсем иную культурность. Свою идеальность. Показав себе (или все-таки – Сиринге?) на сцене отношений с Каллисто то, от чего та столь нелепо и решительно отказалась.

Даже и не подозревая о том, как сильно жизнь захочет его за это проучить. И ему всё же придется покаяться. Но уже – от безысходности.

Не обнаружив Каллисто дома, он узнал от Анжелики, что её мать продала квартиру, купила той комнату в коммуналке и умчалась далеко в Сибирь. Строить на пустыре в глухой деревне «новую жизнь» с новым мужем. Тут же став для Банана (на долю мгновения, когда он узнал о внезапном наследстве Каллисто) не иначе как «герцогиней его грёз».

И стал, вечерами, заходить в ларёк. Где Каллисто, от безысходности, поверьте, вынужденно работала продавцом. В душе, конечно же, себя за это ненавидя. Впрочем, как и любая герцогиня, оказавшись в роли обычного продавца. Пусть и – воображаемая. И помогать этой воображале где словом добрым, а где и советом полезным скоротать у костра их любви рабочее время.

Какой ещё любви? Тут же спросит кто-то. Ну, как это – какой? Татьяна поэта Пушкина у него была. Ларёк – тоже. Поэтому Ганеша и умозаключил, что Каллисто и есть его та самая, искомая им Татьяна Ларина. В Ларце Ларька. Которой можно будет бесконечно признаваться в любви и откровенно морочить голову, так никогда и не женившись. Как и завещал Пушкин!

Которого убили фанаты романа «Евгений Онегин», наняв наёмного киллера, именно за то, что тот предал собственные идеалы и женился.

На невесте Арсеньева. Который, с горя, тут же отправился в круиз по стране. Сделав вид, что, выходя из столь «низкого» положения, не успел пригнуться от произошедшего с ним «косяка» и ударился головой… в исследования. И пока крутятся в глазах звёздочки, очарован неизвестным. Чтобы ему оплатили экспедицию. Как назвал он свой турпоход по тайге отчаяния в обнимку с Дерсу Узала. Спровоцировав открытием Дальнего Востока русско-японскую войну. После поражения в которой Временное Правительство и заставило Николая-второго, как никудышного вояку, отречься от престола. Что, в свою очередь, дало понять Ленину и Троцкому, что это именно их шанс!