Летучий Корабль - стр. 12
– Чтобы не прилагать усилий для собственного духовного роста, – с усмешкой заключил Банан, пожалев на этого уродца даже патрон. И не выстрелив из чеховского ружья в сердце каждого.
– Да и – внешних изменений. То есть урод не только видит уродов в других, но и пытается их ещё больше изуродовать. Чтобы, через это, хоть как-то возвыситься в собственных глазах. Или ты думаешь, откуда берутся всё новые убийцы и маньяки? Поэтому я, если честно, не советовал бы приближаться к Каллисто даже на расстояние пушечного выстрела! Так дальнобойко её уродство.
– Ну, а если положительно изменить её тело? – неуёмничал Ганеша. – Ведь она всё ещё любит меня. А значит – и захочет быть меня достойной! И мои высокие духовные качества будут работать как катализатор необходимого нам процесса.
– И потом она станет проституткой! – с усмешкой бух!нул Банан. С удивлением обнаружив, что, как и в мультфильме про Винни-Пуха, чеховское ружье (этого «Пятачка») стреляет пробкой. Но – из под шампанского! Если читателя как следует «потрясти». Чтобы он выплёскивался во все стороны и опьянял собой окружающих. Как Ганимед, этот виночерпий Зевса.
– Или пустится в какие-либо другие махинации с сексуальной оплёткой, – подтвердил Аполлон. Перезарядив. – То есть будет использовать своё возрожденское тело для своих грязных манипуляций, пытаясь не работать. Нет уж! Лучше уж ей оставаться в «чёрном теле». Оно защитит её и от самой себя и от неприятностей.
– Ну, почему ты такой писси-мистик? – изумился Ганеша.
– Зато я объективен. В отличии от некоторых, – и он оглянулся по сторонам: на оптимиста- Ганешу и пессимиста-Банана.
Беседа явно отдавала ветхозаветной притчей об Иове с обратным знаком.
«Дело пахнет керосином», – подумал Банан и заёрзал в заметках:
– Это долгая возня.
– Дорогу осилит идущий! – улыбнулся Ганеша.
– Но она не в моём вкусе, – брезгливо заметил Банан. – Я – эллин. Остроухий в своей чуткости к прекрасному и безобразному. А она? Орк, попавший под влияние орк-майера.
– Так верни её к жизни.
– Из дерьма – в конфетку? Не могу.
– Так учись, сынок!
– Брать у неё уроки убожества? – веско плюхнул Банан усмешку на свою тарелку весов диалога.
– Ладно, – прыгнул Аполлон на свою тарелку весов диалога всей своей божественной массой, которому стало интересно поиграть с ней в Прогрессора, – не беспокойся о чём говорить тебе и что делать. Все что будет нужно, я сделаю за тебя. Просто, старайся всё время быть с ней рядом. Несмотря на то, что она, возможно, будет тебя обижать. Ибо природа её груба, прямолинейна и эгоцентрична. Одно твоё присутствие уже может очень многое. Ибо ты, сам по себе, личность необычайного плана! Всё что от тебя потребуется это перестать всё время умничать и дурачится, как ты это любишь. И начать играть самого себя: птицу высокого полёта с перебитыми крыльями.
– Образно говоря, развести эдакий эстетический курятник, – с усмешкой над Ганешей заключил Банан.
– «Папа решает, а Вася – сдаёт».
– А Каллисто – дает?
– Так что, тебе нравится?
– Пожалуй.
– Вот и по рукам. А теперь – вперед! Труба зовёт!
Ведь шоу должно продолжаться! – настаивали его поклонники и враги по всей галактике. И делали на него ставки: женит ли его на себе Каллисто? Оставив на этой планете навсегда.
И вместо того чтобы сделать правильные выводы из своего поведения и горько-горько раскаяться в том, что не смог подлинно сыграть образ «идеального мужа», ну или хотя бы – возлюбленного, и навсегда отказаться от этой нелепой к нему затеи из-за своей к ней полнейшей профнепригодности и, как в былые века, полностью посвятить себя искусству (Петрарка), науке (Ломоносов) или чему бы то ни было ещё (Леонардо), а то и – чему-то большему, занявшись теософией (Монте-Кристо), Банан, одержимый жаждой активного действия, снова кинулся в объятия демона искушения. Наивно надеясь этим сделать её счастливой.