Лесная обитель - стр. 50
– Но как?..
– Как я выкарабкался? – Юноша скривился. – Меня нашли и выходили бритты.
В лице Мацеллия отразилось все то, что он не мог выразить вслух.
– Надеюсь, ты их щедро вознаградил.
Но Гай, конечно же, понимал, сколько беспокойства кроется за бесстрастными словами.
– Напротив, отец, благородный хозяин оказал мне гостеприимство под своим кровом, а я принял его гостеприимство, как подобает благородному гостю.
– Ясно. – Мацеллий не стал расспрашивать сына подробнее. Гай, в жилах которого текла кровь бриттов, всегда был очень чувствителен на этот счет.
Армейские бани располагались снаружи, сразу за укреплениями. Пока банщики раздевали, скребли и намывали Гая, Мацеллий присел на низкий стул. Отправив своего личного раба домой за свежей одеждой, Мацеллий откинулся к спинке, гадая, что такое у мальчика на уме. Гай неуловимо изменился – и вряд ли только из-за раны. На мгновение Мацеллий пожалел, что не остался в рабочем кабинете, где, разобравшись с очередным вопросом, можно тотчас же выкинуть его из головы.
Наконец Гай вышел из бани: чистый и свежий, в своей короткой шерстяной тунике он выглядел совсем по-мальчишески. Влажные вьющиеся волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Послали за рабом-цирюльником, и пока тот подстригал непокорные кудри совсем коротко, как принято в армии, и соскабливал первый пушок со щек и подбородка, Гай поведал о своих приключениях. А ведь мальчик явно что-то недоговаривает, отметил про себя Мацеллий. С какой стати Клотин Альб не доложил о происшествии? Префект лагеря мысленно возблагодарил судьбу, оградившую его сына от неприятностей, которые повлекло бы за собой любое серьезное нарушение.
– Нужно показать твое плечо армейскому лекарю, – только и сказал Мацеллий, когда рассказ подошел к концу.
– Да все с ним в порядке, – раздраженно отмахнулся Гай.
Но Мацеллий продолжал настаивать, и спустя какое-то время явился старик Манлий, размотал аккуратно наложенные Кинриком повязки и принялся осматривать и ощупывать плечо, нажимая и надавливая здесь и там. Гай побелел как полотно, на лбу у него выступили капельки пота. Только тогда лекарь торжественно объявил, что рана и впрямь почти зажила, как если бы он сам пользовал ее с самого начала.
– Я тебе так сразу и сказал, – пробормотал юноша, стараясь не встречаться с отцом глазами.
«Вот и отлично, – подумал Мацеллий, – мальчик понимает, что спорить со мной не следует».
Гай обессиленно откинулся назад, уронив здоровую руку – ему так и не удалось заколоть фибулу на тунике. Мацеллий, привстав, склонился над сыном и помог ему справиться с непослушной застежкой. Юноша широко усмехнулся и сжал отцовскую ладонь в своей.
– Да говорю же, я здоров как бык, старый ты стоик, – грубовато проговорил он. А Мацеллий снова задумался: мальчуган хорош собой, знать бы, что он там набедокурил? Что ж, молодость имеет право порезвиться малость… Правда, Гаю лучше об этом не говорить… Мацеллий откашлялся, радуясь про себя, что в это время дня в банях никого, кроме них, нет.
– Ну, так чем ты оправдаешь опоздание из отпуска, сын?
Гай кивком указал на раненое плечо.
– Понимаю; конечно, с такой раной отправляться в дорогу было никак нельзя; я поговорю с Секстиллом. Но следующий раз, рассчитывая время, делай поправку на непредвиденные задержки. Ты не сынок патриция, который может позволить себе лодырничать. Твой дед фермерствовал под Тарентом, а мне пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я достиг своего нынешнего положения. Гай, а что, если тебе не возвращаться в Глев?