Лесная обитель - стр. 48
– Ты же не хочешь, чтобы я обратился к легату, Мацеллий, – нудел проситель капризным фальцетом. Мацеллий свернул свиток, отложил его в сторону и решил, что с него довольно.
– Обращайся, если угодно, – мягко предложил он, – но очень сомневаюсь, что он уделит тебе столько же времени, сколько я, если вообще примет. – Мацеллий хорошо знал командующего легионом. – Не забывай, времена сейчас неспокойные. Все мы вынуждены чем-то жертвовать…
Проситель возмущенно оттопырил пухлую нижнюю губу.
– Да-да, конечно, разумеется, – заверил он, изящно помавая рукой. – Дорогой мой, я это все понимаю как никто в целом свете, но как мне прикажете налаживать работу на фермах и в саду, если в округе мужчин вообще не осталось – всех позабирали на рудники? Разве не следует в первую очередь заботиться о благополучии и спокойствии римских граждан? Да мне пришлось поставить своих ландшафтных архитекторов полоть грядки с репой! А видел бы ты, во что превратились мои цветники! – страдальчески закончил он.
– Право слово, налог людьми придумал не я и не я решаю, где и как этот налог взимается, – небрежно бросил Мацеллий, проклиная про себя тень того императора, который вздумал давать римское гражданство таким идиотам. – Мне очень жаль, Луций, – подвел он итог (и, разумеется, солгал – он ни о чем не сожалел), – но сейчас я ничем не могу тебе помочь.
– Но, дорогой мой, ты просто обязан…
– Послушай, ты даром тратишь время, – коротко отрезал Мацеллий. – Ступай к легату, если угодно; очень сомневаюсь, что он будет хотя бы вполовину так же терпелив, как я. Выпиши рабов из Галлии или плати наемным работникам больше. «Или, – добавил он про себя, – возьмись-ка за лопату сам, глядишь, жирок порастрясешь». А теперь прошу извинить, я очень занят. – Он покосился на пергамент и многозначительно кашлянул.
Варулл запротестовал было, но Север уже обернулся к секретарю, тощему унылому юнцу. – Валерий, кто там следующий?
После того, как Варулл, ворча, удалился, секретарь впустил гуртовщика, который продал свой скот легиону. Тот, комкая в руках берет, на ломаной площадной латыни стал умолять сиятельного господина о прощении за то, что его побеспокоил, но ведь дороги кишмя кишат разбойниками…
Мацеллий бегло заговорил с просителем на его родном силурском диалекте.
– Говори, не бойся. Что случилось?
Селянин принялся многословно изливать душу: как выяснилось, его наняли перегнать купленное у него же стадо к побережью, а ведь повсюду грабители и воры, а скотина-то уже принадлежит легиону, а он – человек бедный, и чем же ему рассчитываться-то, если лихие люди его ограбят?..
Мацеллий поднял руку, обрывая поток слов.
– Ясно, тебе требуется охрана, – не без сочувствия произнес он. – Я дам тебе записку к одному из центурионов. Валерий, займись. – Он кивнул секретарю. – Подготовь для него письмо к Павлу Аппию, пусть обеспечит сопровождение армейскому мясу. Нет-нет, не извиняйся, это моя работа.
Когда за гуртовщиком закрылась дверь, Мацеллий раздраженно бросил:
– О чем только думает Павел? Почему, ради всего святого, нужно было обращаться ко мне? С таким пустяком любой декурион[9] мог бы разобраться! – Мацеллий вдохнул поглубже, пытаясь успокоиться, и взял себя в руки. – Ладно, зови следующего.
Следующим оказался бритт по имени Таскио: он пришел договариваться насчет продажи ржи. Мацеллий нахмурился.