Ледяная магия - стр. 39
— Потому что я вам не верю. Как можно откровенничать с человеком, который уже написал внизу листа: «Виновна»?
В кабинете ненадолго воцарилось молчание. Гордон смотрел в окно, я — на него, уродцы в банках — на меня. Брр, жуть какая! Вдруг инквизитор собирает коллекцию из поверженной нечисти, тогда и мою голову заспиртует.
— Я бы не бросил.
— Что? — не поняла, о чем он.
— Я не бросил бы вас замерзать на улице, — медленно повторил инквизитор и отодвинул листы протокола.
Хотелось снова качнуть головой: «Не верю!», но не стала.
Видимо, вопросы кончились, иначе почему он молчит? Сидит, подперев подбородок ладонью, и буравит взглядом, изучает. Поразительно спокойный — как я мечтала сейчас о таком невозмутимости! Колени дрожали от мышечного напряжения, зубы начинали отстукивать барабанную дробь. Облизнув губы, осмелилась прояснить очень важную деталь:
— Как вы поняли, что я ледяная ведьма? Еще тогда, на улице.
— Предположил, — поправил Гордон и снова встал, только подошел не ко мне, а к окну. Бросив рассеянный взгляд в стекло, он в пол-оборота продолжил: — Видите ли, ведьме кажется, будто она ничем не отличается от обычных женщин. В какой-то степени это правда, но хороший следователь накапливает признаки, по которым с достаточной долей вероятности можно предположить наличие или отсутствия темного дара. Вы не покрыли головы в мороз.
— И что?
Абсурд! Фыркнула, выразив отношение к столь бредовому способу определения ведьм.
— Вы не чувствительны к холоду, только и всего. Блондинка, вышли из аптечной лавки, двигались плавно, привлекали внимание.
— О да, — нервно рассмеялась в ответ, — красивых женщин издавна считали ведьмами!
— Тут другое, — качнул головой Гордон и приблизился на пару шагов, — хотя, признаю, вы действительно красивы. Я говорил о влечении, которое неосознанно транслирует каждая ведьма, вы не исключение.
Он перешел границы дозволенного.
До предела натянув привязанную к спинке стула цепь, вскочила и презрительно процедила:
— Не приписывайте низменных желаний чужой магии.
Понимала, после такого отношение инквизитора резко ухудшится, не только о чае, об элементарном комфорте придется забыть, но не могла молчать. Сильный пол обожал обвинять в собственной похоти женщину. То она слишком яркую кофточку надела, то походкой призывала зажать ее в уголке, то улыбнулась — множество вещей, оправдывающих чужую невоздержанность. Теперь еще влечение. Я не желала внимания Гордона Рэса, это он собирался залезть ко мне под юбку, мало заботясь, совпадают ли наши желания. И на основании чужих эмоций я ведьма?!
Инквизитор и бровью не повел, предложил присесть и заметил:
— Мы разбираем не мои желания, а ваше преступление.
— Которое я не совершала.
Пусть не надеется, чистосердечного признания не последует.
— Это еще не установлено, — заметил Гордон и силой усадил обратно на стул.
Для верности положил руку на плечо. Резко стало не по себе, во рту скопилась вязкая слюна. Пальцы инквизитора казались могильной плитой, придавившей к стулу. Впрочем, руки у него действительно сильные, пусть ухоженные, но с мозолью мечника. А еще заметила характерную потертость между средним и указательным пальцами, такая бывает у тех, кто часто пользуется артефактами на цепочках.
— Вам известно назначение ошейника? — Голос Гордона хлестал по щекам, утратив былые нотки сочувствия.