Лавка древностей на Пряничной улице - стр. 15
В начале следующей недели Влад пришёл к Лавке уже под вечер, надеясь, что в это-то время застанет хозяйку на месте, но также, как и в прошлый раз, его встретила табличка «Закрыто». Разочарованный, студент спустился с крыльца. И с каждой оставленной позади ступенькой в нём разрасталось недовольство, раздражение, непонимание, незнакомое ему доселе чувство обиды. Он заглянул в проулок удостовериться, что ему ничего не привиделось, и обомлел: на месте надписи красовалась большая белая стрелка, указывающая вглубь узкого коридора между двумя зданиями. Влад подивился тому, как художнику вообще удалось что-то нарисовать, казалось, что за прошедшие дни дома сблизились настолько, что там едва можно было развернуться. Точно балансируя по натянутому канату, юноша медленно двинулся вперёд к яркому пульсирующему цветными вспышками просвету. С нарастающим беспокойством он начал осознавать, что казавшийся бесконечным проход всё сужался и сужался, а ноги его, помимо воли, не желали поворачивать назад. Когда тиски кирпичных стен сдавили пространство так, что каждый вдох грозился превратиться в панический крик, Влад наконец выбрался на оживлённую улицу.
Шафранная! Как такое возможно?
Он даже зажмурился от неестественно яркого, бьющего по глазам света пестревших вокруг вывесок-болтунов. Центр города, как ему и положено в вечерний час, бурлил спешащими по домам людьми. Только очертания их казались студенту такими чёткими, словно они были вырезанными фигурами на гравюре окружающей действительности.
– Я потратила всю краску на эту стену! – жаловалась по телефону молодая девушка, и цокот её каблучков чудным образом сливался в смутно знакомую мелодию.
– …чтобы ты увидел…
– Разуй глаза! – рявкнул на новичка-подчинённого грузный мужчина в жилетке дорожного рабочего, да так, что на него обернулись все прохожие. Его крик нырнул в открытый канализационный люк и вынырнул продрогшим эхом из водостока, шлёпнувшись студенту прямо на макушку.
– Я понял, незачем так орать… – пробубнил Влад, отряхиваясь, и пошёл навстречу потоку незнакомцев, сшивая брошенные ими обрывки фраз в единое полотно.
– …смотрим направо, потом смотрим налево… – поучала мать малолетнего сына, как вести себя при переходе через дорогу.
Прислушавшись к совету, студент повертел головой. По правую сторону на него откровенно таращился одним глазом надувной пират. Он без устали крутил крюком вместо руки, приглашая войти в заведение, которому его за какие-то грехи обязали служить свою недолгую надувную жизнь.
«Слепой пропойца» разительно отличался от современных питейных заведений, он скорее напоминал средневековую таверну из плотно пригнанных друг к другу брёвен чёрного дерева. С внушительной массивной дверью, дымовой трубой, из которой навеселе выплясывал дымок, и ни единым окном, в которое можно было бы заглянуть с улицы, что неудивительно, учитывая подаренное дому хозяином имя. Выставив снаружи одноглазого соглядатая, – и с каких пор кабакам и пабам понадобились зазывалы? – сам «Пропойца» спрятался в полутёмном переулке, где уже кружили полупьяные стервятники, умоляя здоровенного, чрезвычайно волосатого детину, сторожившего вход, пустить их внутрь.
Хоть желание раскрыть тайну Лавки и жгло изнутри, студент всё же немного оробел и даже попятился назад. Он готов был развернуться и уйти, но краем глаза вновь поймал ускользнувшее ранее видение – белый хвост зачем-то отирающегося здесь пса. Уговорив себя на время ничему не удивляться, Влад натянул на себя самый безмятежный вид, на который был способен, и направился к дверям «Пропойцы». Вблизи охранник оказался ещё внушительнее, долговязому юноше даже пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на преграждающего путь великана. Тот в свою очередь, буравя парня взглядом, наклонился чуть ли не к самому его лицу. Затем тихо хмыкнул, словно удостоверившись в чём-то только ему известном, посторонился и пропустил студента внутрь.