Культурные особенности – II. Божья воля - стр. 20
Лязгнул стопор – ДаКоста в два удара ладонью сбил и сбросил вниз заначенное как раз на такой случай бревно. А потом спрыгнул сам. Чавкнула алая грязь, захлюпала в сапогах липкая, теплая жижа – как показалось матросу довольно и с энтузиазмом.
– Дядя Пабло, а вы на черта похожи, – окликнули его спустя полчаса. Веселым, звенящим озорными струйками голосом. Спустя полчаса, когда они с Эрвином уже с грехом пополам затолкали под колеса бэхи бревно, позволив Мие вытащить бтр задним ходом. А потом вытащили и само бревно, загнанное в грязь колесами тяжелой машины. Потом понаблюдали, как бэха пробирается сквозь красно-бурый поток – теперь осторожно, по краю, подняв волнорез и таща на сцепке древний трехосный грузовик со Станиславом за рулем и туземным коммандо в кузове. Старый Яго так и не повернул головы, сидел неподвижно – даже когда Станислав зевнул и его машина, под брызги и вой разбрасывающих густую жижу колес, опасно накренилась над ямой. Эви тревожно свистнула, помахала рукой, Миа довернула руль бэхи, дернула, добавив газ – и, под разочарованный хлюпанье и потоки брызг, красная грязь выпустила обе машины на волю. Эрвин запрыгнул на борт. ДаКоста – за ним, обтрясая с сапог пласты земли – темной, влажно-бурой и алой. Назад, на свой пост в корме, у рампы тяжелой десантной машины. Присел, облокотившись о борт и вытянув под солнце намокшие, тяжелые сапоги. Протер рукава – форменная рубашка на глазах меняла цвет, превращаясь из зеленой с пятнами алой грязи в равномерно-неопределенно-бурое нечто. Пробурчал под нос неизменное: «обсохнет – само отвалится» и махнул рукой. От носа машины летел тихий и вежливый, но довольно оживленный спор. Эрвин изгваздался не меньше него, но, на свою беду, залез на место стрелка, куда ближе к Ирине Строговой. Не вытерев сапоги. И ему сейчас за это выговаривали. Вежливо, но с пальцем, угрожающе поднятым вверх. Строго, под стать фамилии. Закатное солнце играло на пере в ее волосах, пуская в глаза игривые зайчики перламутра. Птица кричала вдали. А карие глаза сурово стянуты в нитку. Хорошо, что она далеко, почти у руля, а в середине машина плотно завалена всякими нужными ящиками. Не видно, если что. Миа чуть приглушила мотор, украдкой смахнула грязь, всунула Эрвину в руки термос с дымящимся чаем. Тот кивнул. Солнце сверкнуло, подсветив алым пятна земли на волосах. ДаКоста аккуратно спрятал за ящик грязные сапоги и подумал, что хорошо бы это дело запить. Сейчас. Во флотскую норму, душевно, как после работы водится. Благо Ирина занята, солнце еще светит на небе, и фляжка сорокоградусной спрятана загодя в надежное место, а место это совсем даже недалеко. И тут его дернули за рукав. И окликнули – голосом веселым, звенящим по туземному: ручейком на камнях.
– Дядя Пабло, а вы на черта похожи…
Голосок тонкий, звенящий и, на туземный манер, мелодичный до ужаса. ДаКоста повернул голову. Быстро, пока за волосы дергать не начали. Мелкая Маар. Шустрая, смешная и неимоверно любопытная туземная особа восьми – на матросский взгляд – лет. ДаКоста уже рассказывал ей, и не раз, что звездные едят детей. Жаль, но мелкая ему почему-то не верила.
– Дядя Пабло, а вы на черта похожи…
– Бу, – ДаКоста честно сделал в ответ страшную рожу: вытаращил глаза, и скривил рот в то, что по идее должно было быть зверским оскалом. Хорошая попытка, но не сработало. Или сработало наоборот: Маар засмеялась и пошла дергать ДаКосту за рукав с утроенной силой.