Кровь – не водица. Часть 4. Жизнь - стр. 9
– Все будет хорошо, девочка. Ты подумай – пять лет! Она умирала три раза, год лежала пластом, спала. А сейчас – вон, невеста. Все пройдет, просто держи ее за руку.
…
Дождь так резко кончился, как будто на небе кто-то взорвал опостылевшие мешки с водой, они лопнули и обвалились, и сквозь обрывки выглянуло победное горячее солнце, и, безжалостно добивая тучи, торжественно осветило мир. Листва разом засияла миллиардами капель, аромат близкого леса стал густым и упоительным, тропинка разом подсохла, и Снежа пошла впереди матери к их гостевому домику. А там, на крылечке, их уже ждал Назар. И его чуть насмешливые, как у отца, глаза сияли, как будто их тоже омыл этот сбесившийся дождь.
Глава 6. Залы
Вечер был необыкновенным. Для этих северных мест, даже для разгара лета такой нежный, не по-вечернему жаркий воздух был редкостью, прошедшая недавно гроза сгустила краски и ароматы, и Лиза даже задохнулась от их плотности – даже дома, на юге такое бывало не всегда. Снежа сидела на своем маленьком диванчике, который сегодня каким-то чудом появился в их домике, сложив на коленях руки, как паинька их детской книжки, она почти не смотрела на мать, прятала глаза. И только Назар нашел ключик к ее закрытому сердечку, и при взгляде на брата Снежа оттаивала, у нее даже румянец появлялся на фарфоровом лице, особенно, когда Назар чуть подшучивал над сестрой, ласково и добро.
– Ребят, надо чуть перекусить бы, Сима просила в какой-то зал прийти, там что-то будет читать Даниил. Давайте чайку с молоком и сырники. Как вам?
Творог и сметану сегодня принесла Лизе пышная, томная, розовощекая, как яблочко Тамара. Вперла корзинку на крыльцо, толкая ее толстым животом поставила на лавочку, отдышалась, весело похлопала длинными ресницами, вдруг став сама похожей на молодую коровку.
– Творожку вам, матушка велела. Вкусный творожок, козий. Кушайте. А к завтрему я вам опять принесу, и простоквашки. Снеженька с утра простоквашку любит, да с блиночком. Фуууу, упарилась.
Она быстро и ловко разгрузила корзинку, и только когда девушка снова опустилась на лавочку, обмахивая потное лицо сдернутой с кучерявых волос косынкой, Лиза увидела – у нее нет одной кисти. Кружевной рукавчик удачно скрывал изуродованную руку, и Лиза бы никогда не подумала, глядя на ее умелые, быстрые, ловкие движения, что у девушки такая беда. Тамара проследила за взглядом Лизы, усмехнулась чуть грустно.
– Мужик меня наказал. Я деньги у него стащила, мамку лечить. А мамка все равно померла, выходит зря я. А он за волосья меня к дровяннику притащил, руку на пень уложил, да и хрясть! Не воруй, говорит… А как не воровать, коль мамка криком кричала.
Лиза почувствовала, как кровь валом отхлынула у нее от лица, бешеная жалость захлестнула сердце, да так, что слезы чуть не брызнули из глаз. Тамара с удивлением глянула ей в лицо, покачала головой
– Да ничего! Я тогда чуть не померла, да и не от руки, а от беды. Любила я мужика своего очень, прямо вот до смерти. Его в тюрьму, я в омут, да вытащили. А потом сюда привезли, спасибо матушке, теперь я по-другому мир вижу. У нас все так,
– Как же ты без руки, Тамар? Ты же на дойке, коровы у тебя, козы… Не представляю
– А что дойка -то! У нас аппараты. Да я что – вот у нас учителка, та без обеих рук, и то живет. Каждый из беды свою дорогу находит, матушка помогает, она – свет. Заболталась я с вами, вы кушайте, я побегла.