Кровь – не водица. Часть 4. Жизнь - стр. 4
– Ты хочешь увидеть отца? Я позволяю. Завтра. Это можно, тем более, что ты вернешься еще сюда. И не раз.
Дочь встала, проскользила тенью мимо Лизы, открыла окно, впустив в и так холодную, аскетически обставленную комнату ледяной воздух ранней весны.
– Скоро вернешься. А сестре я помогу. Придется помочь…
Тогда Лиза неслась домой так, как будто за ней гнались волки. Она уже не помнила ни безумного лица Никодима, ни заплаканных глаз Маймы, ни странной улыбки Серафимы. Она чувствовала только одно – опасность. Страшную, каменную, непреодолимую.
Глава 3. Страшное
– Мам, пять лет прошло, пять! Нет, шесть даже. Снежа жива, здорова, ты должна быть благодарна Серафиме, по гроб жизни просто. А ты, мне кажется, ее ненавидишь… Как так…
Алиса вновь и вновь начинала этот разговор, она как будто пыталась выведать у матери что-то такое, чего не могла понять, она не успокаивалась. То что случилось после той поездки Лизы в скит, и сейчас вспоминалось с ужасом, кровь стыла в жилах и каменел позвоночник, но уже прошло время, девочка была спасена, но эта недоговоренность осталась, они не понимали друг друга, а Лиза снова стояла на своем.
– Она хочет отнять у меня дочь! Ты что? Не понимаешь? Она ищет себе помощницу, она, как Марфа тянет к себе свою кровь. А я не отдам!
Алиса вздохнула, поправила воротничок на форменном платье Верушки, покопалась в ее школьной сумке и крикнула в сторону двери
– Антон! В школу она опоздает, опять с голубями своими завис? Давай, шевелись.
Верушка выскочила в сад, растворившись в его осеннем золоте – сама, как белая березка с рыжей лохматой и растрепанной кроной, Алиса проводила ее взглядом и пробурчала
– Достал своими голубями, прям, как мальчишка. Знаешь, мам…
Она подтолкнула поближе к матери чашку с простоквашей, положила на ее тарелку кусок румяной запеканки.
– Ешь. Я вот что хочу сказать… Иногда мне кажется, что ты хочешь вернуть Снежу из скита любой ценой. Что именно – любой ценой. И ты не боишься ей навредить…
Лиза молчала… Она не знала ответа на этот вопрос. Она не могла на него ответить все эти долгие шесть лет.
…
Тогда, влетев в дом с такой скоростью, и с таким необъяснимым ужасом, она натолкнулась на белые, как стена лица Алисы и Антона и потеряла сознание. А когда пришла в себя – увидела незнакомый светлый потолок, такие же безликие серые стены, на фоне которых блестящие детали стоек капельниц и еще какие- то штуки так светились холодным металлом, что резало в глазах. У ее кровати сидела Алиса, она была такая же серая, как эти стены, красные от слез глаза и опухшие губы делали ее неузнаваемой.
– Мам, она жива. Она сейчас здесь, в больнице, в реанимации. Врачи сказали, что она будет жить… Вот только не встанет. Никогда.
Уже потом, когда их со Снежей выписали из больницы, Лиза, сидя у кровати дочери, и гладя ее бессильную, невесомую ручку, она снова и снова прокручивала в голове этот ужас. И снова и снова пыталась ответить себе – что бы было, если бы она не поехала к прокля’тому и про’клятому Никодиму. И ответ был страшен и однозначен – Снежа была бы здорова. А поэтому в этой страшной беде виновата только она – Лиза!
– Она, мам, в парк ее повела, Снежа очень просила. Она там на самокате каталась по дорожкам, здорово у нее получалось, прямо мастерски. А тут нянька зазевалась, вроде как со знакомой заболталась, Снежа рванула через мостик, там такой – гнутый, без ступенек. Ну и не удержалась. Летела через голову, упала спиной на камень. Ну хватит же! В этом не виноват никто! Слышишь? Никто!!!