Кровь – не водица. Часть 4. Жизнь - стр. 6
– Мам… Ты все молчишь… Ты смотри, какая дорога здесь теперь, прямо трасса. Она что – до самого скита идет? Вот это Серафима!
Назар красиво и уверенно вел машину. Лизе всегда нравилось смотреть, как мужчина держит руки на руле автомобиля, она сразу определяла его силу и уверенность – так вот ее сын был силен и уверен в себе. Они были в дороге уже четвертые сутки, так решили – ехать сами. Они не спешили, останавливались в кемпингах, как будто собрались на курорт. Это было желание Лизы – эту дорогу она использовала, как тайм-аут, время для размышления, наведения мостов между своими желаниями и душой, принятия решений. Назар понимал это, не торопил мать, но вот уже эта дорога кончалась, до скита оставалось совсем немного, меньше получаса.
– Это, конечно, ее заслуга, но пахали, строя эту дорогу все. Там, сын, скит разросся, целый город уже. Прибежище сирых, сломанных, потерянных. Я все думаю – может не надо было тебя с собой брать? А вдруг ты захочешь остаться?
Назар улыбался, это было видно лишь по легкому движению губ, краешек, которых подрагивал, потом чуть повернулся к матери, не отводя глаз с дороги.
– Я что? Сирый? Ну, ты скажешь, мать! Меня Катька ждет, у нас сынок скоро будет. Мы, вон, ипотеку хотим взять, дом купить. А ты про какой-то скит. Не… Снежку заберем и домой…
Он помолчал, пристально вглядываясь в уже начинающую пропадать в сумерках дорогу, потом тихо сказал
– И отца увидеть хочу. Не отпускает он меня, мам. Не могу забыть…
…
Ворота скита выглядели странно – как будто их установили прямо посреди леса, и они торчали так, между двух мощных еловых стволов, неизвестно зачем поставленные.
– Видишь, Назар, забор убрали. Теперь только ворота эти, как напоминание о том, что сюда можно через них войти и так же уйти – все свободны. Серафима не держит скитчан, у них какие-то другие путы, намного более сильные.
Назар притормозил у ворот, вышел из машины, подал руку матери
– А въехать туда как? Или пешком Снежу поведем?
Лиза устало оперлась на руку сына, толкнула створку ворот, сказал
– Можно, только в объезд, Завтра машину загонишь, она тут, как у Бога за пазухой, не тронет никто. Пошли.
Уже совсем стемнело, но вдоль тропы, ведущей внутрь села светились редкие невысокие фонари, их хватало ровно на то, чтобы не потерять натоптанную в траве и посыпанную песком дорожку. Скит возник неожиданно и сразу, за эти годы дома подступили совсем близко к воротам, раз – и они пришли.
Тут уже было все совсем иначе – улочки освещались ярко и празднично, аккуратные, почти пряничные домики было видно, как днем, и Назар, открыв рот, смотрел по сторонам, он не узнавал место своего детства.
– Здравствуй, брат. Ты стал мужчиной. Я, наверное, не сразу бы узнала тебя, если бы встретила в миру. Красивый… Сильный… Сын в тебя будет. А дочь … Впрочем, посмотрим.
Серафима появилась неожиданно, как будто проявилась из темноты недосягаемого для фонарей леса, нависающего темной стеной над скитом. Она по-прежнему была в белом – легкое льняное платье почти по щиколотку, светлые матерчатые туфли, шелковый платок, плотно обтягивающий красивую головку. Тяжелый узел волос, угадывающийся под шелком, чуть оттягивал ее голову назад, и от этого ее фигура казалась слишком прямой, горделивой, надменной.