Красный кардинал - стр. 14
– А он что сказал?
– В доме Куракиных сейчас полиция. Ищут улики и допрашивают слуг.
– Да что они найдут-то? Вчера столько народу в доме было! Кто угодно мог украсть и легко эту брошку вынести. Наверняка одних наёмных слуг понабрали в обслугу не счесть!
– Верно. С ног собьются искать.
Девочки с удовольствием смаковали новость, пока не явилась Ирецкая и не поторопила их поскорее выходить на прогулку. Но Варя едва держала себя в руках, переживая потрясение столь невозмутимо, как только могла.
Воронцова понимала: если её имя прозвучит хотя бы косвенно, случится крупный скандал. Она уже представляла газетные сводки: «Варвара Николаевна Воронцова, дочь всеми уважаемого графа Воронцова Николая Михайловича, тайного советника, служащего в Министерстве путей сообщения Российской империи, попалась на краже драгоценности из дома князя Куракина!» О! Сия новость, несомненно, вмиг сделается сенсацией. Никто даже не примет в расчёт, что это полнейшее недоразумение. Или что мотивов у неё нет для подобной кражи. Скажут, девица позарилась на красивую вещь. Немыслимо! Её оправдают, конечно, но этот скандал, несомненно, навредит семье. Подобные слухи сродни эпидемии оспы – после выздоровления остаются уродливые следы, которые ничем не скрасить.
Прежде Варе вопросы о собственной репутации виделись закостенелыми пережитками минувшей эпохи. Но под угрозой оказалась не только она. Все её родные могли ощутить на себе пятно на добром имени Воронцовых. Дочь-воровка. Хуже не придумать.
А что случится, если её не оправдают? Каторга? Насколько сурово нынче наказание за кражу?
Варя не представляла, каким может оказаться ответ на этот вопрос. Но она твёрдо уяснила три вещи.
Первое: репутация важнее, чем ей думалось всего несколько минут назад.
Второе: уходить из дома Куракиных с брошью оказалось наиглупейшим решением.
Третье: её имя ни в коем случае не должно прозвучать.
С этими выводами Воронцова как ни в чём не бывало присоединилась к подругам на прогулке в саду Смольного.
На улице было тепло и свежо. Быстрый крупный дождь умыл берега Невы пару часов назад. Сладковатый запах влажной земли витал в воздухе. Листья уже обагрились первыми осенними красками. Ленивый ветерок перебирал золочёную листву, с тихим шелестом срывая ослабшие листочки. Романтическое пушкинское уныние назревало в Петербурге знакомым «очарованием очей». Но Варе не хотелось ни любования природой, ни досуга в кругу одноклассниц. Одни подруги со смехом играли в «барыня прислала», иные прогуливались неспешным шагом, обсуждая бал реальный, а кто-то осмеливался передавать друг другу шёпотом слухи о краже. Но всё, о чём Варвара могла размышлять, это брошь.
Проклятое украшение, попавшее к ней в руки столь нелепым образом, сводило с ума. Выбросить или оставить?
Чтобы не быть вовлечённой в игры или пустые разговоры, Варя отошла в сторону. Сделала вид, что любуется поздними цветами на клумбах. Неторопливо она двинулась по тропинке, направляясь в сторону той части сада, которая примыкала к монастырю. Возле обители всегда было тихо, а дышалось вольно. Здесь девушкам дозволялось гулять только в компании классных дам и других смолянок, поскольку порой сюда забредали и чужие люди, которым также хотелось тишины и покоя в двух шагах от кипучего города.