Кошка Белого Графа - стр. 45
Но чего в таком случае потребуют от меня Свен и Свяна? Выйти замуж по их указке? Вернее — жениться, коль скоро я окажусь в мужском теле.
Мысли путались. Казалось, карету качает, как судно в шторм, и я поняла, что не сдержу клятвы...
Разбудили меня съестные запахи и позвякивание столовых приборов: граф обедал. Ел фрикасе из куропаток и маринованную спаржу. Увидев, что я открыла глаза, достал чистую тарелочку, отложил две ложки фрикасе и подвинул столик к моему дивану.
Заботливый какой! Пыточных дел мастер тоже зовёт к узнику лекаря, чтобы тот помог бедняге дожить до следующего истязания.
Однако я проглотила всё, что дали — силы мне понадобятся. Покосилась на спаржу.
— Мало? — спросил граф и подложил мне ещё куропатки.
Так всегда. Люди думают, раз ты кошка, то овощи не ешь. А я ем, и с удовольствием! Но просительно мяукать, показывать лапой и заглядывать в глаза не буду.
Как видно, проспала я недолго. День был ещё в разгаре, снеговые облака разошлись, светило солнце. Ехали мы уже не по реке, а через голую рощу. Неровности дороги карета одолевала плавно, без подскоков и тряски — не знаю, стараниями графа или нам просто везло. Граф, кстати, приоделся: сорочка была застёгнута на все пуговицы, а горло прикрыто шейным платком из чёрного шёлка, повязанным по всем правилам салонной моды.
Когда мы разделались с фрикасе, он достал из волшебного сундучка другой сундучок, латунный, от которого шёл запах сырой рыбы и тянуло зимней стужей.
Под крышкой в самом деле обнаружилась половина рыбной тушки, мясистой, жирной, из тех, что ловят в северных реках, а потом в бочках, живьём, везут на перекладных к королевскому столу. Но эта рыбина была уже крепко заморожена, и волшебный сундучок умудрился мороз сберечь, непонятно только — зачем.
Граф поставил кусок вертикально и, придерживая двумя пальцами за хвост (даже смотреть холодно!), повёл вдоль него рукой. Мне почудилось, что воздух в этом месте словно бы надломился, замерцал острыми гранями, а потом с розовато-белого рыбьего бока пошли сами собой нарезаться тоненькие ломтики и ложиться в латунное корытце, сворачиваясь в стружку. Стружка была прозрачная и красиво просвечивала на солнце.
Сбоку корытца имелось второе отделение. Граф достал из него круглую баночку, откупорил, и я чихнула.
— Прости, Кошка. Соль и перец лучшая приправа к строганине. Есть ещё горчичный соус, но боюсь, он тебе тоже не подойдёт. Угощайся так, — и он переложил мне на тарелочку одну рыбную стружку. — Первейшая строганина в Ригонии. Из сига, выловленного моим приятелем гобром в Йагун-ягге. Прислали прямиком из тамошнего Приюта.
Строганина? Слышала я об этой причуде. Одна из наших заказчиц, мать невесты, жаловалась, что жених одержим затеей поразить гостей нарезкой из мороженой рыбы. Дескать, среди понимающих людей это самый писк. «Предложить почтенным господам сырую рыбу! — сокрушалась она. — Я же со стыда сгорю! Словно мы дикари какие или нищие, ни запечь, ни зажарить не можем». И я была целиком с ней согласна. Ни человеком, ни кошкой сырое есть не буду!
— Не хочешь? — удивился Даниш-Фрост. — Ты не знаешь, от чего отказываешься.
Он вёл себя дружелюбно и предупредительно, совсем как вначале. Впору думать, что снежный шар и слова по каторгу и казнь были всего лишь продолжением дурного сна.