Кошка Белого Графа - стр. 46
Я бы и подумала, если бы встречаясь со мной взглядом, граф не отводил глаза, а его улыбка не казалось нерешительной и… виноватой, что ли?
Когда с обедом было покончено, граф сказал:
— Вижу, силы к тебе вернулись. Не будем откладывать.
Он достал из кармана знакомый замшевый мешочек. В мешочке угадывалось что-то маленькое, заметно меньше снежной ловушки, и я решила пока не беспокоиться.
— Ты неслучайно оказалась на моём пути, — заявил Даниш-Фрост. — Я должен знать, что тебя связывает с Нежей. Не бойся. Если ты в беде, я помогу, насколько это в моих силах. А если совершила что-то плохое… обещаю разобраться и не действовать сгоряча.
Он вытряхнул из мешочка крохотный шарик, сжал его в ладонях, и шарик начал увеличиваться в размерах, на глазах превращаясь в сферу с ёлками и снегопадом внутри.
Вот теперь самое время для беспокойства!
Солнце мазнуло бликом по гладкой макушке сферы. Я соскочила на пол и закрутилась в углу между графским диваном и дверцей кареты, как делают кошки, выбирая место для облегчения.
Какой густой ворс у ковра. А под ним войлочная обивка. Вывести запах будет ой как непросто!
— Что ты делаешь? — озадаченно произнёс граф.
Я присела на напружиненных лапах и отставила хвост.
Отошла на пару шагов, сделала ещё круг и посмотрела графу в глаза.
Теперь сообразили, ваше сиятельство?
Сказать по правде, с пола его глаза было видно плохо, зато свой взгляд я постаралась сделать как можно более выразительным.
Право слово, стоило затеять это представление уже ради того, чтобы увидеть оторопь на его лице!
Граф резко дёрнул шнурок — как только не оборвал. Карета остановилась.
А с какой поспешностью он кинулся отворять мне дверь — словно это я была графиней, а он услужливым лакеем!
В перелеске стояла тишь, снега дремотно гудели что-то про себя, и я без страха выскочила наружу. Граф вышел следом.
— И не стыдно вам, барышня Кошка? — пошутил он, неловко улыбаясь. — Такая милая, такая нарядная — и портить ковёр. Нехорошо.
Стыдно, ещё как стыдно. Сейчас под шубой, наверно, красная, как редис. Но простите, ваше сиятельство, в вашу ловушку я больше не хочу!
Куст бузины, осинка, ещё куст — все тонкие, насквозь прозрачные. И снег, как назло, ровный, ни одного большого сугроба, чтобы прикрыл от глаз мужчин.
— Далеко не уходи, — велел граф.
Он смотрел прямо на меня — не в сторону, не под ноги, не в стенку кареты. Я приподнялась на задних лапах и махнула передней. Отвернись, бесстыдник! Отошла на несколько шагов, оглянулась и снова махнула. Как меня совестить, так он горазд, а самому такт выказать… Понял наконец. Криво усмехнулся, встал спиной.
Кучер на передке утопал в своём тулупе, спрятав нос в воротник.
Я завернула за дерево, у которого намело в три кошачьих роста.
А оттуда дала дёру.
Хорошо быть снежной кошкой. Шкурка белая, поступь неслышная, лёгкая — кажется, не бегу, а лечу… Ой!
Снег, только что стелившийся под лапы мягким ковром, разошёлся, открыв мёрзлую землю, а потом взметнулся и облепил меня со всех сторон. Перед глазами замелькали серые стволы, синее небо в паутине ветвей, искристый наст, и я поняла, что качусь, заключённая в снежный ком — снаружи только голова и хвост.
Так и прикатилась к чёрным хромовым сапогам Белого Графа.
Ком рассыпался. Граф подхватил меня на руки, не дав даже встряхнуться, и забрался в карету. Но прежде чем за нами захлопнулась чёрная лаковая дверь, я увидела, как кучер Сельфан, топтавшийся возле лошадей, бросил взгляд в мою сторону, сплюнул в снег и отвернулся.