Кошка Белого Графа - стр. 32
Кажется, богиня только что превратила меня в одну из них.
Снова одолел голод. Но бежалось легко. Пучки шерсти между пальцами согревали лапы, смягчали шаги, я больше не проваливалась и не оступалась, снег будто сам нёс меня.
А зима оказалась полна жизни.
В вышине парили снежные птицы, с их крыльев веером сыпалась алмазная пыльца, и в кружении блёсток вились мотыльки, прозрачные, как морозный узор на окне. Скреблись под землёй ледяные мыши. Вдалеке промчался заяц — живой, тёплый, я это почуяла, а следом такой же — снежный. Далеко-далеко взвыл стылым воем ледяной волк. А снега вокруг всё пели, пели свою тихую неумолчную песнь… Мне было удивительно и жутко. Но я верила, что отныне зима мой друг и союзник.
Я ошиблась.
К утру лёгкость ушла, мороз пробрался под толстую шубу и кусал всё злее. Погода опять испортилась. По небосводу полетели тучи, повалила сплошным валом белая крупа. Ветер засвистал разбойником, подхватывая и крутя, вертя её с молодецкой удалью.
Я не видела, куда иду, да и какое там иду! Резким порывом меня сбило с лап, протащило, бросило в снег. Перед носом вмиг намёлся торос, и ничего не осталось на свете, ни неба, ни деревьев — везде сплошная муть и круговерть. Я закрылась лапами и легла, чуя, как растёт надо мной снежный холм.
Вдруг грянул топот, конское ржание. Верхушку моей норы снесло, будто топором! И я увидела: скачут…
Снежные витязи. Как в сказке.
«В злую метель воины, замёрзшие в снегах, восстают, готовые к битве. Горе тому, кто очутится на их пути…»
Витязи мчались сквозь пургу, и я не могла отвести глаз. Гривы их коней размазывались по ветру, вплетаясь в снежный буран, их смех вымораживал душу, а пики в руках отливали мертвенной синевой.
Я кинулась бежать. Но разве от них убежишь? Налетели, взяли в кольцо и понеслись кругом так быстро, что вой ветра перерос в свист.
В этом свисте чудился голос, нежный, как музыка: «Не пугайся, дитя, здесь тебя не обидят. Постой, не спеши…»
— Снежа, это ты?! — буря проглотила мой крик, как щука глотает пескарей.
А голос стал ближе, отчётливей:
«Слушай меня, дитя! Ты устала. Ляг, закрой глаза, согрейся под моими снежными перинами. Отдохни сегодня… А завтра встанешь и побежишь с моими детьми в мире и радости».
Их было множество: снежного зверья, лис, оленей, белок, мышей, даже кошек и неведомых тварей, невесть откуда пришедших. Они играли, веселились — там, за снежной завесой, радуясь стуже, как живые радуются весеннему солнышку.
«Они и есть живые. Я забрала их к себе, и они будут оживать каждую зиму. И ты будешь. Только не противься».
Песня вьюги вымывала из тела остатки тепла, отнимала последние силы.
— Снежа! — взмолилась я. — Снежа, ответь! Как же наш уговор? С…
Наст под лапами просел, и я уткнулась носом в плотный сугроб.
— ...нежа!
— Наконец-то! — отозвался холодный голос. Тот, что пел мне колыбельную смерти, или другой? — Сколько можно коверкать моё имя?
— Снежа, прошу! Ты обещала…
— Опять! Что за бестолочь? Но так и быть, помогу. Вставай! Ты почти дошла. Видишь огонёк?
В белой вихрящейся мгле мигнула синяя искра. Близко ли, далеко?
— Это твой проводник. Выведет к месту. И вот что, — богиня задумалась. — Можешь позвать меня ещё раз. Но только один! И не сегодня. Да учти, зови правильно, а то не услышу.
Огонёк был едва различим, маячил впереди, но ближе не делался. В лицо летел снег. Я зажмурилась, а когда открыла глаза — синей искры не было.