Кошка Белого Графа - стр. 34
Всю жизнь она вот так рубила с плеча…
«В человечьем теле у меня руки-ноги болят, — толковала Фрейя между тем. — И поясница. С нутром нелады, в глазах мутит. А зверем я ещё сильна. Придёт день, насовсем в рысьем теле останусь. Да ты не бледней, Гунька, не бледней! Ничего плохого в звериной жизни нет. Это Урсулка, мать твоя, голову тебе задурила городом своим. Говорила я ей, нечего в этом городе делать, живите тут, со мной. Так нет: девочке учиться надо, ремесло осваивать. И сама она, помню, любила в шляпке по мостовой пройтись, каблучками постучать…»
Подул ветер, с крыши полетела снежная пыль — прямо в рысью морду. Тётка Фрейя чихнула.
«Трусиха ты, Гунька. И мужа себе нашла такого же, городского… труса и дурака! Или ты ему чем насолила? Может, на сторону поглядывала?»
В сумерках прищуренные глаза тётки отливали холодным лунным золотом.
Гудрун вскочила, неуклюже сбросив с себя медвежью шкуру. После такого нужно было вскочить — и ответить, как она умела! Но все слова потерялись. Гудрун не чувствовала ни обиды, ни злости — только застарелую горечь и тянущий душу страх.
— Вернульф не из города был, — выговорила через силу.
«Всё одно, — фыркнула рысь. — Я четыре раза замуж ходила, дважды через Лабиринт, дважды — так. Ни от кого себя не таила, и никто от моей рысьей шубы не шарахался. Опасались, это да... Потому как и без когтей приложить могу, — она подняла тяжёлую лапу в густом меху. — Но ни один хахаль из моей постели не сбежал. В деревне вон тоже побаиваются, но уважают. Чуть что, ко мне. Ой, бабка Фрейя, у нас ребёночек в лесу потерялся, не поищешь? Ой, бабка Фрейя, у нас лисица повадилась цыплят таскать — не проучишь? А ты сама живёшь — дрожишь и девчонку свою запугала. Вот и удрала она от тебя… Ты покров-то накинь. Простынешь, кто дочь спасать будет?»
— Я её к тебе привезти хотела, — сказала Гудрун. — Думала, ты знаешь, что делать. Ты же всегда говорила, что с самим богом зверей дружна…
«Надо же, запомнила, — рысь фыркнула снова, на этот раз сочувственно и даже, пожалуй, смущённо. — Зверям не нужен бог, они сами управляются. Это я тебе, маленькой, сказки рассказывала».
Гудрун тяжело осела на колоду.
— Я к соседу пошла, — заговорила она мёртвым голосом. — Договориться, чтобы отвёз в Веровею. Всего-то час меня не было. Майра, дурочка, её во двор выпустила, а она скок через забор.
Гудрун помолчала, глядя перед собой.
— В храме клянутся, что не видели никакой кошки…
«Что-то ты скрываешь, племяшка».
— Ты что же, и мысли читать выучилась?
«Не выучилась, — усмехнулась Фрейя. — В сны могу заглянуть, ежели очень надо. А мысли твои мне ни к чему. Виной и смятением от тебя и так за версту разит».
Гудрун не шелохнулась, холодно радуясь пустоте в сознании.
«Души в тебе не осталось, Гунька, вот что. Видно, вместе с даром вышла. Один расчёт. А всех чувств — страх да зависть. Заедало тебя, что девчонка твоя вволю живёт, а ты свою кошачью половину в отхожее место выкинула и её к тому же понукала».
— Что за чушь ты несёшь, — Гудрун прикрыла глаза. — Я хотела ей счастья. Чтобы не как у меня. Если бы я до свадьбы к Дакху сходила…
Рысь зарычала, оскалив клыки:
«Дур-ра ты, Гунька! Ох, дур-р-ра…»
Переступила, царапнув когтями по мёрзлой коре, тряхнула головой — кисточки на ушах качнулись.