Короны Ниаксии. Шесть опаленных роз - стр. 13

Побродив по главному коридору и никого не обнаружив, я поколебалась и все же рискнула подняться по лестнице.

Я говорила себе, что просто делаю дело, но, если честно, по позвоночнику пробегала легкая дрожь восторга.

Моя мама считала, что мне нравятся науки, поскольку я любознательна от природы. В этом она, скорее всего, не ошибалась. Она знала меня лучше любого другого.

Я собирала знания так же, как другие собирают драгоценности, а дом Вейла был полон того и другого. Лестница вела в длинный коридор, такой же загроможденный и разностильный, как и другие части особняка, виденные мной. Стены были украшены произведениями искусства, в большинстве своем изображавших перокрылых вампиров, что потрошили, пронзали, сжигали своих жертв, терзали их десятками иных способов. Причем жертвами чаще всего становились другие вампиры, с крыльями, как у летучих мышей. Но в этих залах были и иные артефакты. У одной из стен, на фоне отслаивающихся позолоченных обоев, стоял набор костей от гигантских крыльев. Я замерла и принялась благоговейно рассматривать их.

Невероятно.

Монтировщик скелета создал подлинный шедевр, я никогда еще не встречала ничего подобного. Каждое крыло было больше моего роста, кости красиво поблескивали. Но несмотря на утонченную элегантность, крылья явно были сильными: я поняла это, хотя мускулатура отсутствовала.

Видимо, я была права насчет Вейла. Он – ночерожденный вампир, принадлежащий к Дому Ночи, единственному королевству крылатых вампиров.

Как же выглядели его крылья?

Далекий звук оторвал меня от размышлений, я напряглась и резко повернулась, устремив взгляд в конец зала.

Звук доносился из-за угла. Он раздался снова. Мгновение спустя я поняла, что это голос, но чересчур высокий, чтобы принадлежать Вейлу. Вопль без слов. Кто-то кричал от боли?

Мое сердце забилось быстрее.

До этого я не слишком задумывалась о том, действительно ли Вейл ест людей. Но если он и вправду их ел, то наверняка заманивал жертв к себе.

Мне явно следовало бежать. Но бороться со своей природой бессмысленно, а я была любопытна от природы. Поэтому я бросилась не прочь от звука, а, напротив, туда, где он раздавался, завернула за угол коридора и увидела, что сквозь открытую дверь льется холодный свет.

Звуки становились все ближе, все громче.

Лишь в нескольких шагах от двери я залилась румянцем, осознав, что тот, кто кричал, делал это вовсе не от боли. Наоборот.

Стоны сделались оглушительными.

Нет, Вейл был не один. А та, с кем он был, прекрасно проводила время.

Дверь оказалась широко распахнута. Кто на моем месте устоял бы и не стал подсматривать?

Я выглянула из-за дверного косяка. Передо мной была спальня Вейла, большая комната, задрапированная шелком и увешенная картинами; всюду, куда бы ни падал мой взгляд, стояли пыльные статуэтки. В центре спальни находилась большая резная кровать, застланная красивыми простынями, спутанными и скрученными.

Два тела на этой кровати тоже переплелись, настолько тесно, что я не могла сказать, где заканчивается одно и начинается другое.

Она стояла на коленях; под растрепанными рыжими кудрями блестела золотистая кожа. Он был сзади и сжимал ее бедра. Я могла видеть разве что его спину и ее взъерошенные волосы, да еще ее раскинутые руки, стискивавшие простыни, пока он яростно вбивался в нее. С каждым толчком его мышцы ходили под кожей, бугрились на широкой спине, изогнутых ягодицах, поджарых бедрах.