Короны Ниаксии. Шесть опаленных роз - стр. 12

Он грустно покачал головой.

– Я позабочусь о том, чтобы это не навредило им.

– Им? А что насчет себя?

Мной овладело неудержимое разочарование.

– А что я? – рявкнула я. – Мы все молились! Следовали учению Белого пантеона. Все те десять лет, что мы были прокляты богами, Витарус получал от нас подношения. Мы спрашивали мнения ученых, священников, послушников, колдунов. Испробовали магию всех богов, включая того, кто проклял нас. Что еще нам остается?

– Я волнуюсь за тебя, Лилит, – тихо сказал он.

Сначала я даже хотела посмеяться над ним: беспокоится обо мне, которой осталось несколько жалких месяцев, а не о судьбе целого города?

Он придвинулся настолько близко, что я ощутила тепло его кожи, а наши лица оказались всего в паре дюймов друг от друга.

– Я волнуюсь за тебя, – повторил он тише. Нежнее. – Останься. Вместе мы что-нибудь придумаем.

«Останься». Он не впервые просил меня об этом, но впервые стоял так близко, что его дыхание согревало мои губы. «Останься».

Как и в прошлый раз, когда он предложил это, я испытала искушение. Рядом с Фэрроу мне всегда было спокойно. Он нравился мне. Я ему доверяла. Мне было ведомо то, как он целуется, как прикасается ко мне, как ощущается внутри моего тела. Немало времени у меня уходило на раздумья о том, как правильно себя подать, и на контроль за каждым своим движением, каждым мускулом. Несмотря на это, я по-прежнему не слишком нравилась людям, но Фэрроу был другим. И когда он сказал: «Вместе мы что-нибудь придумаем», я, конечно, не поверила ему, но загорелась желанием хотя бы попытаться. А это что-то да значило, верно?

Однако было бы несправедливо по отношению к Фэрроу, если бы я позволила ему любить меня так, как он мечтал, или если бы я полюбила его, предложив свою раздробленную душу. Я не могла и не хотела дать ему все то, чего он жаждал. И потом, любить то, чего скоро не станет, – пустая трата времени.

Я отстранилась и взяла свою сумку. Фэрроу, судя по его взгляду, заметил, как тщательно я ее собрала – точно отправлялась не домой, а в длительное путешествие.

– Ты идешь туда прямо сейчас? – спросил он встревоженно.

– Да.

– Лилит…

Его голос звучал безнадежно: голос сломленного человека. Я не хотела отворачиваться от него, но все же сделала это.

– Останься, – снова сказал он. – Пожалуйста.

– Чего ты боишься? – спросила я. – Того, что я паду во тьму? Все мы уже там. Живем во тьме годами и падаем лишь глубже.

Я не стала добавлять, что падаю в нее с рождения.

– Слишком поздно, Фэрроу, – покачала я головой. – Слишком поздно.

Когда я добралась до особняка Вейла, было далеко за полночь. Как часто бывало в это время года, моросил холодный дождь. Я постучалась в дверь. В ответ – ни звука.

Я была уставшей, промокшей, раздосадованной и странно взвинченной после встречи с Фэрроу. А значит, вовсе не расположенной к играм.

Я принялась с силой колотить в дверь, пять, шесть, семь, восемь, девять раз, а затем сама распахнула ее, так и не дождавшись Вейла. Он по-прежнему не запирался. Да и зачем?

– Лорд Вейл? – крикнула я в густую пещерную темноту и закрыла за собой дверь.

Кругом – тишина, ни единого движения. Наверное, Вейл решил, что устал от меня и не станет откликаться, ожидая, когда я уйду. А может, он хочет заманить меня внутрь и сидит в засаде, пока не улучит момент, чтобы напасть и съесть меня.