Король - стр. 47
Я всегда бдительно прислушивался к шагам в коридоре. Обычно это караульные приходили сменять товарищей, иногда заглядывали Хадмар, священник или даже Леопольд – поговорить с королем. Да простит меня Господь, я старался как мог подслушать разговор. Гийом не отставал от меня, и мы разыгрывали в кости самое удобное место – у двери. Но что-нибудь разобрать удавалось только тогда, когда Ричард выходил из себя. После ссоры с Леопольдом подобное случилось лишь однажды, в день Нового года. В тот раз тяжесть монаршего гнева обрушилась на Хадмара из-за принесенных им новостей. Пока он их не выложил, мы с Гийомом подслушивали без всякого успеха.
– Что-что сделал Генрих? – взревел Ричард. Ответ Хадмара прозвучал неразборчиво.
Мы с Гийомом озадаченно переглянулись. Леопольд в любом случае известил бы о пленении английского короля своего сюзерена. А вот поведение Генриха предугадать было сложнее.
– Негодяй! Мерзавец! Подлец! Повтори, что сказал Генрих!
Хадмар возвысил голос:
– «Мы сочли уместным известить вашу светлость, понимая, что эти новости принесут вам неизбывнейшее удовольствие».
– Да уж конечно! Филипп горы перевернет, ни перед чем не остановится, лишь бы удерживать меня в плену. Это ты понимаешь? Он все до медяка спустит, только бы добиться этого!
– Господь милосердный! – прошептал я. – Узнав, что Леопольд захватил короля, Генрих послал весточку во Францию.
Гийом скривился:
– Представляю, как Филипп прыгал от радости.
– И что ответил Леопольд, скажи, пожалуйста? – взревел король. – При всей его неприязни ко мне, он ведь не захочет, чтобы меня упрятали во французскую темницу и выбросили ключ?
– Конечно нет, сир, – с готовностью подтвердил Хадмар.
– В таком случае дал он клятву не передавать меня Генриху или нет?
На этот раз ответ кастеляна прозвучал тише.
– Нет, разумеется нет, ведь император – его сюзерен! – пророкотал Ричард. – Как я убедился, у большинства людей порядочность имеет свои пределы, и Леопольд не исключение!
Хадмар не сумел успокоить короля, и вскоре Ричард попросил его уйти.
Когда шаги кастеляна стихли, я немного выждал, давая гневу короля улечься, потом с тревогой спросил у него, все ли хорошо. Ответом был взрыв горького смеха.
– Хуже, чем могло бы быть в первый день нового года, Руфус. Филиппу Капету известно, что я здесь, и он выражает сильное желание внести за меня выкуп. Сдается, какую бы цену ни заломили Леопольд или Генрих, это не имеет значения: Филипп настолько меня ненавидит, что заплатит, сколько попросят, а то и больше.
– До этого наверняка не дойдет, сир, – сказал я, сам понимая, насколько неубедительно звучат мои слова.
– Дай бог, чтобы не дошло, – отозвался король. – Но вам хотя бы не придется разделить мою судьбу – об этом я позабочусь.
– Нет, сир! Мы останемся с вами! – вскричали мы с Гийомом в страхе.
– Не вижу смысла всем троим гнить в тюрьме.
– Мы не для того все это время были рядом, сир, чтобы нас теперь отослали! – пожаловался я. – Наше место всегда возле вас.
На некоторое время воцарилось молчание, потом Ричард рассмеялся.
– Ах, Руфус, Руфус, мой твердолобый ирландец! И ты, Гийом, упрямец из упрямцев. – Обуреваемый чувствами, он добавил: – Воистину, вы лучшие из моих людей.
Мы с Гийомом заулыбались как слабоумные.
Странная штука жизнь. Мы по-прежнему оставались пленниками. Надежды на освобождение оставались неопределенными и, возможно, даже уменьшились после новости о Филиппе, но похвала короля влила в нас новые силы, приободрила: мало что могло подействовать так же.