Кондитерша с морковкиных выселок - стр. 60
Мы освободили улицу, но тихо и спокойно не стало, потому что местные жители, со свойственным всем итальянцам темпераментом, тут же вступили в спор, почему это «Манджони» и «Чучолино» - лучшие остерии? А чем, например, «Пьяный уголок» хуже?
- Орут, как ослы, которым хвосты накручивают, - фыркнула Ветрувия.
Правила она умело и, похоже, ничуть не растерялась, оказавшись в большом городе. Я с любопытством глазела по сторонам, и мне казалось, что я попала на какой-то костюмированный праздник – потому что люди были совершенно такими же, как в моём мире. И город был такой же. Только не хватало автомобилей и уличных фонарей. Ну и неоновых вывесок, конечно же. Вывески тут были, но совсем невыразительные, это я заметила сразу.
Над одной из лавок висел вырезанный из дерева огромный сапог. На двери другой был вывешен венок из гибких прутьев, а вдоль стены стояли корзины больших и маленьких размеров. Вилле «Мармэллата» просто нужна шикарная вывеска. И шикарная реклама. Но сначала надо договориться с рестораном… Вернее, с остерией.
- Решила ехать в «Манджони»? – спросила у меня Ветрувия. – Почему именно туда?
- Потому что варенью, скорее всего, будут больше рады в «Лакомке», чем в «Пьянчужке», - ответила я.
- И правда, - согласилась Ветрувия и покосилась на меня через плечо: - Ну и голова у тебя, Апо!
- Что есть, то есть, - скромно согласилась я, а мы уже съехали с моста и оказались на набережной, где и стояла та самая остерия «Лакомка».
Я сразу оценила расположение, и добротное каменное здание, и мостовая перед остерией была щедро полита водой – и для чистоты, и не так жарко. На окнах красовались беленькие занавески с оборками, и я окончательно убедилась, что мы попали в нужное место.
- Остановись где-нибудь, - сказала я Ветрувии. – Лучше не подъезжать слишком близко на нашей лошадке.
- Чем она тебе не нравится? Смотри, как ровно идёт…
- Смотри, там даже улицу моют, - указала я ей на остерию. – Лошадь там будет точно ни к чему. Пойдешь со мной?
- Нет, лучше я здесь посижу, - сразу же оробела Ветрувия. – От меня всё равно никакого толку, да и повозку надо сторожить. Лошадь-то чужая. Украдут – потом до смерти с синьором Луиджи не расплатимся.
- И то верно, - я спрыгнула с телеги и взяла пару горшков из корзины. – Тогда жди меня, я быстро.
Остерия «Манджони» встретила меня тишиной, прохладой, белоснежными занавесками и запахом свежей выпечки. Маленькие столики у входа были на два места, и на них лежали полосатые салфетки из грубой ткани. У дальней стены стояли длинные столы и лавки, вместо плетёных стульев. В открытом очаге красовались ровные, сложенные пирамидой, полешки, и висел закопченный медный котелок – как будто ждал посетителей.
Когда я вошла, то задела занавеску над дверью, и сразу тонко прозвенел колокольчик.
Из боковой двери показался мужчина в белом фартуке – тонкий, как спица, с расчёсанными волосок к волоску белокурыми кудрями и ослепительной улыбкой.
- Добро пожаловать в остерию «Манджони»… - начал он, приветливо улыбаясь, но, увидев меня, улыбаться перестал и озадаченно замолчал.
- Добрый день, - приветливо отозвалась я. – Могу я видеть вашего хозяина?
- Я здесь хозяин, - ответил мужчина, разглядывая меня уже подозрительно. – Маэстро Леончино. А вы кто, синьорина?..