Коллекция Энни Мэддокс - стр. 38
Оливия провела пальцами по бугристой шкурке граната и, чуть надавив, ощутила скрытые в его глубине зёрна, полные терпкого сока. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, плод был тёплым, будто солнце всё ещё питало его своей силой, и он бережно хранил её в сердцевине.
Где-то рядом открылась дверь, и музыка, до сих пор звучавшая еле слышно, приблизилась, победно взмыла фортепианными нотами, обрушилась сверкающим водопадом, разлетелась сотнями кристальных брызг. Музыкальная фраза резко оборвалась, потом продолжилась с того же такта.
Оливия замерла. О ней доложили. Ещё немного, и Джон Адамсон войдёт сюда, в эту комнату, и…
…Но в гостиную вошла невысокая полноватая женщина, одетая с той обманчивой простотой, которая обычно требует немалой изобретательности и ещё больших материальных затрат. Незамысловатый на первый взгляд покрой костюма из тёмно-розовой шерсти не скрывал ни искусства портнихи, ни умения владелицы носить дорогие наряды. Изысканная камея скрепляла пышный воротник блузы, выглядывающей из выреза жакета, и нежное облачко белоснежного шёлка лишь подчёркивало превосходный цвет лица отцовской супруги. Её волнистые светлые волосы, уложенные на затылке в свободный пучок, матово сияли, и причёска оттеняла мягкость черт – округлые линии щёк, подбородка, чуть вздёрнутый нос и пухлые губы, тронутые неяркой помадой. Она улыбалась, и улыбка её была открытой, искренней и самую малость извиняющейся, и те же извиняющиеся нотки зазвучали в её хорошо поставленном нежном голосе, когда она сверилась с записями в пухлом ежедневнике:
– Надеюсь, вас не затруднит немного подождать? Вы ведь мисс Беррит? Боюсь, я что-то напутала с расписанием. Прошу прощения, я думала, что вам назначено на два часа, но в дни прослушивания всегда так много хлопот…
Оливия поднялась и сделала несколько шагов вперёд. Волнение её улеглось. В детстве они с Филиппом нередко представляли себе эту встречу с женой отца, всякий раз выдумывая новые способы вызвать её досаду или привести в растерянность – отомстить за всю ту боль, что испытала по её вине их мать и они сами. Однако та, которая в воображении близнецов представала вульгарной крючконосой мегерой, не имела ничего общего с этой улыбающейся дамой, и давнее наваждение вмиг рассыпалось в прах, как рассыпается в сказках домик злой колдуньи, когда спадают чары. Чувство облегчения оказалось таким глубоким, что Оливия спросила себя, почему же ей раньше не приходило в голову появиться на Кларендон-гарденс, хотя бы даже из любопытства. Разве наш жизненный путь настолько долог, чтобы годами нести в своём сердце бремя горечи и гнева? И стоит ли мостить дорогу в будущее булыжниками старых обид?
– Скорее, это мне следует извиняться, миссис Адамсон. Я не предупреждала о своём визите. И я не мисс Беррит, меня зовут Оливия. Я пришла повидать отца. Конечно, если расписание позволит ему сделать небольшой перерыв, – и она доброжелательно улыбнулась, стремясь избавить их обеих от неловкости.
Но одного намерения оказалось мало.
Лицо миссис Адамсон вдруг исказилось, будто в поясе юбки обнаружилась забытая портнихой игла, и она так разволновалась, что ежедневник выскользнул из её рук и с глухим стуком рухнул на ковёр.
– О, боже, это так неожиданно! – щёки её под тончайшим слоем пудры порозовели. – Да-да, я понимаю… Конечно же, Джон будет очень рад… – растерянно заверила она гостью, пока та помогала ей собирать разлетевшиеся листки, исписанные мелкими округлыми буковками. – Разумеется, я тоже… – спохватилась миссис Адамсон, когда они обе выпрямились и перевели дух. – Я тоже рада. И прошу, мисс Адамсон… Оливия… Называйте меня Фелисити. Так ведь всем будет удобнее, правда? И вы непременно должны остаться на ланч!