Код Акаши - стр. 20

Зачем им это, если они не хищники?

– Что вам нужно? – скрипит роботизированный голос.

Я вытягиваю руку с пузырьком масла и поворачиваюсь спиной. Мне не страшно подставлять ее – хотели бы убить, давно бы оторвали мою глупую голову.

– Не хочу обгореть, – заявляю я, надеясь, что фраза достаточно простая для первобытной девахи, только вчера узнавшей слово «гореть». – Помажьте мне спину, пожалуйста.

Я уверена, что, если у чужака под шлемом есть рот или иное отверстие с похожим назначением, от такой вопиющей наглости он бы его открыл. Он же, в конце концов, не мой личный слуга. Скорее всего, он на самом деле прохлаждается тут, чтобы уберечь меня от нападения волкотигров.

Точно не для исполнения идиотских прихотей.

Однако он не спорит, а забирает у меня масло. Дальше следует некоторая пауза, когда я отмахиваюсь от неведомых насекомых и чувствую себя донельзя глупо. А после моих плеч легко касаются пальцы. Или щупальца в перчатках, изображающих пальцы. Не разберешь.

Одно я знаю точно: этих ребят не сгенерировала нейросеть, количество отростков на их руках соответствует общепринятым человеческим нормам. И притрагиваются «отростки» приятно, ласково и осторожно. Первый контакт совсем невесомый, словно птица задела меня своим пушистым крылом, но постепенно серебряный чудик смелеет и приступает к исполнению просьбы со всей ответственностью. Он выводит узкие круги, равномерно распределяя масло по коже там, куда мне не дотянуться.

Дьявол.

Я жмурюсь от удовольствия и сокрушаюсь:

Что, во имя всего святого, я натворила?

Этот приемчик я позаимствовала из порнографической литературы, что иногда почитывала в своей прошлой жизни. Как правило, за натиранием маслом или солнцезащитным кремом всегда следовали сцены яростных совокуплений. Или нежных совокуплений. Не важно. В любом случае, что это, если не попытка соблазнения?

А я вовсе не нарывалась на соитие с непонятным созданием, просто хотела посмотреть, как оно себя поведёт. Любопытство сгубило кошку.

Что там под доспехами?

Я размышляла об этом, но не в таком ключе и не в таких обстоятельствах.

Во всем виновата Лин, – думаю я, поразившись направлению собственных мыслей.

Я была уверена, что мое либидо умерло задолго до меня, но эта узкоглазая негодяйка воскресила его к жизни, наглядно продемонстрировав прелести плотских утех.

Тело реагирует на выпрошенную ласку – руки покрываются мурашками, а внизу живота разливается тепло. Я ерзаю на месте и, повернув голову, краем глаза вижу кисть над своим плечом. Без перчатки. Бледную, еще бледнее меня, длиннопалую человеческую кисть с аккуратными короткими ногтями. Рука явно крупновата для женской.

Пальцы, блестящие от масла, замирают над кожей.

Чужак понимает: я заметила, что он снял перчатку, вероятно, чтобы не вымазать ее в чертовом масле.

– Зачем вы это делаете? – спрашивает он.

Я готова поставить все, что у меня есть (парочку стащенных книг и еще одну заныканную бутылку масла), на то, что он говорит это, чтобы сгладить неловкость. Сцена очень неловкая. Пусть это я сижу тут, раздевшись до белья, которое мало что скрывает, но обнаженным себя чувствует серебряный чудик, снявший перчатку. Вряд ли его за это похвалят.

Это почти талант: я умею не только искать неприятности на свою голову, но и навлекать их на окружающих.